Крессида Небесная.
– Что…?
– Ты такая жалкая, – заявляет она.
Теперь я её вижу, она, точно также как я стоит перед зеркалом, но и от зеркала, и от меня её отделяет второе стекло. Как хорошо… Наличие стены, пусть и прозрачной, даёт мне иллюзию безопасности. При взгляде на подозрительно спокойную принцессу мне начинает казаться, что в происходящем она замешана напрямую, а значит, стоит готовиться к какой-нибудь гадости.
– Куда мне, простолюдинке, с тобой красотой соперничать, – усмехаюсь я.
Ещё на хватало спорить с избалованной эгоисткой.
– Внешне ты как раз весьма очаровательна, но эти тряпки, в которые ты замоталась, отвратительны. Где твоя осанка? Где чувство собственного достоинства?
Я её слушаю и ушам своим не верю:
– Девочка, ты это серьёзно? Мы висим чёрт знает где, происходит чёрт знает что, но тебя волнует мой внешний вид. Побеспокойся о своём, если уж на то пошло.
– А что о моём беспокоиться? – искренне удивляется Кресси и самодовольно ухмыляется. – Он безупречен!
Она меня от чего-то отвлекает? Заговаривает мне зубы?
Может, правильное решение – держаться от зеркала подальше? Слово в ответ на мои мысли, зеркало подёргивается рябью, и проступает изображение.
– Даша! – я подаюсь вперёд, вжимаюсь в стекло.
Суток не прошло, почему она так постарела?! Горе способно разом накинуть десяток лет, но я не об этом. Даша не растолстела, но заметно набрала вес, особенно в груди прибавилось. Волосы отрасли, выкрашены в сочный рыжий, но у корней непрокрас. На вид ей… к тридцати.
Даша почему-то в халате, а интерьер больничный.
А ещё – изображение сфокусировано на Даще, фон размыт, и я не сразу замечаю – рядом с больничной кроватью две кроватки для новорожденных. В первой малыш спит, а во второй моргает и, кажется, смотрит прямо на меня.
– Да… двойняшки, красавицы-дочки, – Даша болтает по телефону.
– Уже решили, как назовёте?
– В честь тёти, и в честь мамы. Если бы она могла увидеть…
Я вижу. И вижу, что моя защита теперь окутывает не только Дашу, но и передалась обеим девочкам.
У Даши всё хорошо, она счастлива.
Надо же, в мою честь…
Только сейчас я по-настоящему осознаю, что моя жизнь закончилась. Трагично, обидно рано, несправедливо – финал окончателен и обжалованию не подлежит. Мне до слёз жаль расставаться, но по крайней мере я могу уйти спокойно.
– Родные, будьте счастливы, – мне кажется, что названная моим именем малышка меня слышит.
Изображение тает.
Я всё ещё смотрю в зеркало, и я не сразу замечаю, что наши с принцессой отражения начинают меняться. В моём лице проступают её черты, в её – мои.
Она нарочно подловила меня на сердечной слабости?!
– Что ты творишь?!
Она склоняет голову к плечу, точь-в-точь, как обычно
