в часовне, подгоняя время, и сходил с ума от безделья, когда меня оглушил дикий крик.
Взяв отца за руку, Энн прикрыла глаза, как совсем недавно делал Ларус, и попыталась представить все, что здесь произошло.
– Джоанна не была сумасшедшей, Энн. И тем более, не хотела прыгать вниз. Я все видел: ее страх в глазах и его безумие. Слышал, как громко они ругались, но не понимал ни слова. Помню, как бежал со всех ног к сестре, но не успел.
– Этот мужчина столкнул ее вниз?– испуганно спросила Энн.
– Нет, Энни. Не в том смысле, в котором можно было бы предъявить ему обвинения. Мы тогда потеряли слишком много, дочка. И мне очень страшно, что история может повториться.
– Знаешь, пап, это, конечно, страшно – терять близкого человека, но причем здесь я и выставка?
– Тот мужчина, что приходил сюда вчера, приехал с тех самых мест, а в глазах его сверкало безумие, ничуть не уступающее по силе тому, что я видел тогда в глазах Саида, дочка. Продать ему жеребца – заведомо обречь того на мучения, а не продать…
Ларус задумчиво окинул взглядом обрыв, а потом резким движением притянул дочь в свои объятия.
– Я переживаю, Энни. Для таких людей, как Ангур, цена не имеет значения.
Всю дорогу до дома Ларус не проронил ни слова. Он шел не спеша, то и дело поглядывая на дочь.
Дочь…
Он так и не смог сказать Энн всей правды, хотя именно это и собирался сделать, вытащив ее к обрыву. Наблюдал, как девчонка радуется солнцу, подставляет свой маленький носик навстречу ветру и улыбается ему. Такая нежная, задорная, обладающая удивительной способностью всех прощать. Она как будто не помнила зла и в каждом человеке находила что-то хорошее. Наивная!
Глядя на нее, Ларус не сомневался, что она простила бы и его, и Арну, и Джоанну, но найти в себе сил признаться все же не смог.
Воспоминания далеких лет назойливо лезли в голову, как ни старался мужчина отмахнуться от них.
Ему было двадцать, когда Джоанна вернулась в отчий дом. Замученная, изможденная и на восьмом месяце беременности. Худая, почти прозрачная, в странной одежде, скрывающей ее фигуру и округлившийся живот. Она ни с кем не разговаривала и не подпускала к себе ни на шаг. Словно обезумевший зверек она сидела в своей комнате, как в клетке, не выходила на улицу и практически не ела. Родители сходили с ума от отчаяния, а сам Ларус готов был разорвать любого, кто совершил подобное с его сестрой.
Спустя пару недель на свет появились две девочки. Близняшки. Лара и Энн. Две маленькие копии матери. Вот только Джоанна на них даже не взглянула. Отказалась, как от ненужных котят.
Отчаявшиеся повлиять на дочь родители, взяли все заботы о девочках на свои плечи. Бабушка и дедушка день и ночь носились с малютками, пытаясь заменить им мать. А та, чтобы не слышать детского плача, так явно
