не потому, что желала получить похвалу. Нет! Я просто хотела сделать что-то приятное для папы. Он показался мне таким грустным, что захотелось его хоть как-то порадовать!
Классная дама, проходя мимо нашего стола, довольно кивнула.
Потом, отец попытался рассказать мне о домашних. Я сначала спокойно, даже с интересом, слушала о том, что произошло в нашей семье и в родном городе за прошедший год. Другая, теперь недоступная мне жизнь… Внезапно, меня пронзила такая острая болезненная зависть к сестре и брату, которые живут с родителями, дома… Я резко поднялась и захотела уйти. Испугалась, что не сдержусь и заплачу. Папа остановил меня, обняв, и стало ещё хуже. Я вырвалась из его рук, скомкано попрощалась и убежала. Порыдала под лестницей в подвал, зажимая кулаком рот, чтобы никто не услышал, потом умылась и вернулась к урокам.
После родительского дня ещё с неделю, не только я, почти все воспитанницы ходили по институту, как пришибленные. А потом начались экзамены: переходные, между курсами и выпускные.
Случилось невероятное!
По результатам экзаменов за первый класс меня перевели сразу в четвёртый.
Это обсуждал весь институт. Даже выпускницы приходили посмотреть на меня.
Надо сказать, что в институте почти каждый год случалось, что какая-нибудь девочка или даже две, из тех, кого дома хорошо подготовили, по результатам переходных экзаменов после первого класса перепрыгивали сразу в третий, минуя второй.
Но ещё ни разу не было такого, чтобы воспитанницу переводили сразу через два курса.
Я не была этому рада. И тому было много причин.
Во-первых, хотя в четвёртом классе по возрасту было очень много моих настоящих ровесниц, которым, как и мне вскоре исполнится десять, и даже несколько девочек младше на год или два, именно я считалась младше всех – по метрике. К тому же, я казалась маленькой и хрупкой, не отличалась ростом и видимой крепостью сложения, как и все наши балетные. Если в своём прежнем классе я привыкла чувствовать свой авторитет, то отношение новых одноклассниц ко мне было, мягко говоря, высокомерное.
Мне выдали синюю форму вместо коричневой, и я вместо «кофейницы» стала «синей». Кроме того, мне выделили шкафчик в другой рекреации и перевели в спальню для девочек четвёртого, пятого и шестого классов. Так жаль было моего нового синего одеяла, потому, что здесь были старые потёртые серые с розовыми полосами. А ещё, я еле-еле забрала из-под своего прежнего матраса тёплые носки и сунула их за пазуху. Соврала классной даме кофейниц, что пришла к подруге Анжеле, когда меня поймали в их спальне, куда мне теперь был вход воспрещён. Пришлось час простоять в углу в наказание. Но спасённые носки грели душу.
В столовой меня тоже пересадили. Теперь моё место было за средним столом. Это тоже было ужасно, поскольку обожаемая Степанида раздавала пищу кофейницам. Синих обслуживала другая работница кухни. Срочно менять предмет обожания мне было как-то не с руки – слишком заметно отдавало неприкрытой корыстью. Но
