я понимаю, что их отношения, думаю, давным-давно перешли черту недоверия и прочей ерунды, учитывая то, какими крепкими и прочными они кажутся с первого взгляда. Но признаться честно, очень сложно представить себя на её месте. Это же насколько нужно верить человеку, чтобы безоговорочно защищать его невиновность. Может быть причина в том, что в моей жизни однозначно нет таких людей, к котором бы могла испытать такое искреннее, чистое и сильнейшее чувство веры.
Морозова больше не писала. Впрочем, как и я ей. К чему? О том, о чем мне хотелось ей рассказать, уже написано, а что делать дальше плана не имелось. Сразу стало как-то тревожно что-ли. Кто знает, что сейчас происходит между ними, и во что это выльется?
Решение написать Ане далось отнюдь не легко. Но ещё сложнее было ходить с мыслью, что на моих глазах так жестоко поступают с человеческими чувствами, а я бездействую, хотя имею возможность помочь. «Возможность, которая мне совсем ничего не стоит» – повторяла себе каждый раз, пока искала Аню в соцсетях и в процессе, когда пальцы быстро и спутанно порхали над буквами смартфона.
Кто же знал, что я могу так сильно заблуждаться? Уж точно и подумать не могла, что этот ничего незначащий поступок запустит механизм событий в моей жизни на годы вперед. И о последствиях, которые грядут, узнала на следующий день, стоило лишь столкнуться с Холодовым посреди площадки. Буквально сразу ощутила, что освежающий воздух стал более спертым и перестал приносить удовольствие каждым вдохом. Дышать в целом стало сложнее, когда в фокус зрения попала надвигающаяся фигура Егора. Он выглядел злым. Таким, будто стоит его коснуться – все вокруг мгновенно взорвется и разлетится на тысячи кусочков, которые больше никогда не станут одним целым. Слишком устрашающе. И, видимо, так казалось не только мне, потому что ребята, находящиеся рядом и обычно тут же пожимающие Холодову руку, расспрашивая о том, как его дела, сейчас держались на расстоянии. Никто не решался даже выкрикнуть привычное «Привет, бро!». Тем самым напрягая обстановку, что вырисовалась в моей голове до максимального придела. Да нет, что там, выше придела. Намного выше.
11
Тем временем Егор надвигался все ближе и ближе, а я сама не заметила, как перестала вдыхать новые порции воздуха. Так и застыла на одном месте, будто вкопанная, совершенно не понимая, чего ожидать от подступающего безумия. Никак иначе Егора сейчас нельзя назвать. Безумие в чистом виде – это невооруженным взглядом читалось в его карих глазах, плескающих сотни эмоций одновременно. Правда, в этой сотне эмоций ни единой позитивной не читалось, совершенно точно.
Тупость, к счастью, не моё второе имя, поэтому о том, что Аня поговорила с Егором после моего сообщения, даже гадать не приходится. Другой вопрос – к чему они пришли после этого разговора? И ещё один, самый волнующий, – знает ли он, что я автор этого «письма счастья»? Честно, когда решилась открыть Морозовой глаза на неверность Егора, даже подумать не могла о том, что будет, когда он узнает, кто приложил к этому руку.
Брови Холодова, сведенные
