Что надо-то?
– Ну…я не знаю, покормите там, поиграйте. Еще что-нибудь…
– Но я же не умею…
– Да чего там уметь? Любая баба справится с шестилетним пацаном! – воскликнул он и тут же пожалел о своих словах. В глазах Пташкиной проснулась первобытная ярость и она вновь начала жутко смешно сопеть, потрясая кулачками в воздухе. Милота…
– Что за устаревшие стереотипы! Я, между прочим, чайлдфри, чтоб вы знали!
Лев постарался не рассмеяться в голос и вновь напустил на себя еще больше строгости.
– Вы, между прочим, мой сотрудник. Потом няня. Потом женщина. И только потом какая-то там чайлдфри. Все. Разговор окончен.
Она еще немного посверлила его взглядом и наконец страдальчески ответила:
– Будет исполнено, Лев Алексеевич!
Пташкина выскочила за дверь, пылая праведным гневом, а Аверьянов облегченно выдохнул. По крайней мере этой Мирославе бежать точно некуда.
5
МИРОСЛАВА
Мира подошла к той самой двери, за которой недавно колыхалась шторка, и дернула за ручку. Сделала шаг, занесла ногу для второго и так и застыла на месте. По волосам, лицу и шее вниз стекала вода, и сейчас она только хлопала мокрыми ресницами и открывала беззвучно рот, словно выброшенная на берег рыба.
А из-за двери по дому разносился жуткий детский смех.
Она подняла голову, над которой всего в нескольких сантиметров болталось небольшое ведерко, хорошо хоть пластиковое, а не железное.
«Маленький упырь!» – в сердцах подумала Пташкина, встряхнулась как намочивший шерсть хомяк, и принялась осматривать комнату.
Светлые обои, шторы в пастельных тонах – на вид детская спальня, скорее всего Степкина. Небольшая кровать, на ней игрушка – белый слон с голубыми ушами. В углу шкаф, стол, а на столе рисунки. Много рисунков. Она подошла поближе, желая взглянуть на них, как вдруг услышала гневный крик:
– Отойди!
Обернулась и увидела в дверях лохматого пацана. Веснушки на круглом лице, нос пуговкой, огненные волосы торчком в разные стороны и большие грустные глаза.
И сейчас эти глаза смотрели на нее гневно и полыхала в них ярость, и, казалось, он вот-вот испепелит ее одним только взглядом.
– Почему это?! – чисто из вредности она потянулась к одному из рисунков.
– По кочану! Отойди сказал!
Сердился Степка так, будто вот-вот из ушей и носа пар повалит. Пыхтел весь, краснел и даже веснушки, казалось, от злости становились ярче.
– А вот и возьму! – дразнилась Пташкина, не в полной мере представлявшая какого врага наживает в лице мелкого рыжего чертенка.
– Пожалеешь! – гневно выкрикнул Степка, но голос зазвенел от обиды.
– А вот и нет!
– А вот и да!
– Нет!
– Да!
– Не-е-ет…
Степа вдруг замолчал и отвернулся. Рукой указал на дверь
