ревом ожег магическим ударом коня, и тот взвился на дыбы, едва не затоптав сброшенного седока.
Возникла свалка; встретив серьезное сопротивление, нападающие бестолково закрутились, понукая храпящих коней, которых Тристан сек и сек, заставляя избавляться от всадников.
– Спешиться! Спешиться! – прозвучал приказ, и негодяи спрыгнули с седел на мостовую. – Он один! Прирежем его!
– Давай, рискни приблизиться ко мне, – огрызнулся Тристан, распаленный дракой.
Ряженые, обозленные от первой неудачи, окружили его, приближаясь осторожно. Магические хлысты поблескивали в их руках пробегающими по кнутовищу вспышками магии. Один из ряженых прыгнул вперед, замахиваясь – и кнут Тристана захлестнулся у него на горле, душа и обжигая, лишая той немногой магии, что теплилась в его теле. Тристан рывком приблизил к себе человека, так близко, что ощутил на своей щеке его сиплое горячее дыхание, а тот наверняка учуял запах крови, что исходил от Тристана. На миг они сплелись, словно добрые друзья, в объятьях друг друга, столкнулись, а нож Тристана, поздоровавшись с брюхом ряженого, пробил под ребрами, коварно кольнув сердце, и почти сразу же выскользнул из тела, отняв жизнь в единый миг.
Ряженый упал мертвым, даже не поняв, что произошло, а Тристан откинул кнут и перекинул окровавленный нож в другую руку.
– Что же ты, инквизитор, – укоризненно прошептала тьма. – Кровожаднее, чем головорез с большой дороги…
– Одно не помеха другому, – ответил Тристан и страшно расхохотался, учуяв азарт охотника и дрожь жертв в нападающих. – Я и демоном побывал. И все же служу магии и людям.
Трое оставшихся, набравшись смелости, напали разом, расписывая инквизитора ударами своих хлыстов. Но боль только сильнее ярила его; вертясь волчком, чтобы ожоги не доставали его, Тристан нападал на ряженых, и его нож перешибал кнутовища, кромсая магическое дерево и пальцы, сжимающие его.
В закоулке вмиг стало шумно; вопли раненных, визг кнутов, крики ярости – все смешалось в единый клубок драки. Лишенные магических хлыстов, нападающие тоже были вынуждены похватать ножи, такое грубое, примитивное оружие. Посеченные окровавленные пальцы нападающих скользили по рукоятям, их ладони теперь здорово напоминали искалеченную руку инквизитора, когда-то лишившегося пальца в бою…
– Где же твоя магия, инквизитор, – кричали они, целя свои ножи в сторону Тристана. – Сражайся как маг!
– Маги со свиньями не дерутся! – огрызнулся Тристан.
Все свелось к банальной свалке, к поножовщине, и это пугало нападающих. В неистовой драке, в которую инквизитор их втянул, они поняли, что он хочет не просто их смерти – он хочет попробовать их крови.
Размахивая клинком, иссекая их руки и лица, пуская кровь, нанося много мелких болезненных ран, он упивался разливающимся сладковатым запахом, страхом врагов и вкусом их крови. Нанеся очередную болезненную рану одному из врагов, он с жутким хохотом облизнул окровавленное лезвие, и глаза его вспыхнули жутким
