без колебаний, согласилась и поутру принялась агитировать необразованную. А я себе галочку поставил – по скользким вопросам такие команды пропагандистов надо иметь заранее. И вообще, такой вопрос надо было сперва обсудить кулуарно, подготовить и только потом…
Если это потом будет. Потому как агитация вызвала отторжение и бурные споры, и как бы не раскол. Я с ближайшими соратниками метался от группы к группе и пытался пригасить скандал, но все было безуспешно до тех пор, пока к нам не заявились гости.
Целая толпа мужиков в картузах, черных полупальто, с хоругвями вломились в зал. Охрану буквально продавили телами, но тут вскочили иоанниты, встали стеной.
Возглавлял пришедших грузный лысый мужик с седой бородой.
– Кто тут Гришка Распутин?? – закричал он, размахивая руками. – Покажите старца!
– Дайте нам Распутного! – подхватила толпа. – Проверим, какой он святой.
– Это сам Пуришкевич, – шепнул мне на ухо Вернадский. – Глава черносотенцев. А вон и Грингмут.
– Из Москвы специально приперся, – скрипнул зубами Булгаков. – Вот неймется ему!
Ага, ясно, кто почтил нас своим визитом. На этот случай у нас была небольшая заготовка.
Я дал знак, Адир протиснулся к черносотенцам, щелкнул в лицо им вспышкой магния.
– Гони прочь извергов! – закричал я, нажимая на иоаннитов. Они все поняли правильно, навалились на ослепленных пришлых, легко выдавили из зала. Боцман на прощание отвесил пенделя Пуришкевичу, тот повалился в грязную лужу.
Черносотенцы повытаскивали из карманов свинчатки, но тут на крыльцо вышел Евстолий, в форме, при шашке. Грозно шевеля усами, пробасил:
– Балуете?!
Черносотенцы подувяли. Одно дело наскакивать на лапотных иоаннитов, другое дело бузить при приставе.
– Пшли вон, – я вышел на крыльцо.
Поискал глазами Пуришкевича, да тот, видно, скрылся. Ткнул тогда пальцем в оторопевшего Грингмута:
– А тебя, пес смердящий, проклинаю до третьего колена. Умрешь скоро, готовься к встрече с Создателем.
Впечатлило. Черносотенцы поорали что-то вразнобой, но понемногу разбрелись. Насчет Грингмута я не шутил. До конца года он не доживет – помрет уже в октябре или ноябре. Вот будет номер, когда вспомнят о моем проклятии.
К шапочному разбору выскочили репортеры – Перцов их с утренних разборок утащил от греха подальше в пресс-центр «на завтрак». Ну они и назавтракались, тамошнюю закуску грешно есть помимо водки, а посты среди журналистской братии соблюдает разве что один редактор «Церковных ведомостей», да и то я в этом не уверен.
Перцову, кстати, надо будет благодарность с материальным подкреплением выдать, поскольку отработал на отлично – ни Феофановых фокусов, ни драчки по женскому вопросу, ни мордобоя с черносотенцами репортеры так и не увидели.
