другая.
– Я тоскую по тому себе, какой я с тобой, – сказал он ей.
Умел он так, чтоб каждая фраза ложилась пробоиной в сердце. И забывалось, что это только профессионализм в слове, ничего личного. Только опыт. И позже уже пришло в голову, что не по ней ведь тоскует, а только по себе самому, какой он. Кипенное цветение нарциссов ранней весной всегда забивает ноздри до обморока. Покупаешься ведь на что? На то, что только с тобой он такой, на степень близости и доверия, в которой секс – только частность. Но частность немалая и решительно все меняющая.
Яничек, собственно, и с юности был лось, и один-то он тот маршрут одолел бы в десять часов, но задачи ушататься не стояло. Их дружеская прогулка должна была завершиться в Праге, откуда он стартовал… не говорил куда, а она не спрашивала. С Яном всегда так, время и место будущей встречи неизвестно. Эльфийские буковые леса, серые скалы, долины, зелень, неожиданно открывающиеся куски неба, ветер в лицо, руины замков тринадцатого века, когда здесь каждая кочка оборонялась свирепо, ожесточенно. Камни, хранящие чужие судьбы, что всегда ощущалось ею четко, подкожно, как будто она сама с тех камней родом. Отчасти оно так и было, хоть кровь уже разбавлена до степеней гомеопатического разведения, не может влиять. Те замки, что стояли внизу, в равнине, ближе к столице, вылизаны и выглажены, а духов ловить – только на камни и лезть. Девин – Пайштун – Белый камень – Плавецкий – Острый Камень – Крыж над Михалиновой – Добра Вода – Чахтице. Эла хотела больше камней, Ян – больше треккинга. Неспешный ход, когда его пару раз приходилось тормозить, потому что забывал о скорости, разговоры – много разговоров обо всем – и всегда вовремя на крутых склонах поданная им рука. Ты мало пьешь, у тебя будет болеть голова, тебе холодно, ты проголодалась, на, держи мою куртку, да, поверх своей, ну ты же в горы шла, дарлинг, тепло сейчас только внизу. Был неотразимо хорош в несовершенстве своем, абсолютно гармоничен в жажде жизни – ежесекундной. Так и любовалась им с оттенком суеверного восхищения – а что, так можно было? Быть самим собой в каждый отдельный выделенный Господом ему миг и от того кайфовать? Длинные ноги вытягивая, располагаясь на еще холодной земле, прихлебывая из термокружки – каждый миг и любым он был редкостно хорош, совсем не будучи красив. Такое совершенное в естественности своей животное. На стоянке уползла первой в палатку, когда поняла, что засыпает во время разговора, но – внезапно – окончательно уснуть не смогла до того, как пришел, а после очень стеснялась, потому что непонятно было – то ли прижаться, чтобы погреться, то ли соблюдать дистанцию, потому что ничего, кроме намеков, им обозначено не было. Что будет, если прижмется к нему: проснется, отодвинется, обнимет? Проверить не решилась. Очнулась поутру замерзшая, от холода и боли в затекшей руке, и опять не могла спать от волнения, слушала, как он дышит, смотрела в лицо, ставшее
