не осталось ни царапины. Ударь его дубинкой – он лишь отскакивает. Пырни ножом – рана тут же затягивается. Клянусь, одного этого почти достаточно, чтобы поверить в дьявола.
– Да уж, – пробормотала Элис, в тусклом свете оглядывая помощника.
– Давай, Олвин, покажи им, – сказал шериф.
Мальчик втянул голову в плечи.
– Ради бога, мистер Коултон! – пожалуй, несколько громче, чем следовало бы, воскликнула Элис.
Коултон вытянул руку, останавливая помощника шерифа.
– В этом нет необходимости, Олвин, – сказал он спокойно. – Мы верим вам. Потому мы и здесь.
Достав из кармана письмо с инструкциями, написанное их работодателем в Лондоне, он развернул его и поднес к свету. На конверте красовался герб Карндейла. Сургучная печать напоминала кровавый отпечаток большого пальца.
От Элис не укрылось, что Чарльз Овид тоже обратил на конверт внимание. Подросток затих, по-кошачьи затаился, и лишь глаза его продолжали блестеть в полутьме.
Каморка была вытянутой, но узкой. Элис шагнула вперед, чувствуя, как в ней закипает отвращение при мысли об этих двух мужчинах и их обращении с несчастным бедолагой. Что бы там ни говорил ей Коултон, она понимала, что раны сами по себе не заживают. Черт, некоторые из них вообще никогда не заживают. Об этом она тоже знала не понаслышке.
Она сняла перчатки, обнажив красные с синяками костяшки, и посмотрела на надетые на парня кандалы.
– Для начала можно снять вот это, – бросила она через плечо. – Олвин?
Никто не пошевелился. Шериф посмотрел на Коултона.
– Всё в порядке, сэр, – сказал Коултон, опуская конверт обратно к себе в карман жилета. – Уверяю вас. Так нужно для исследования.
Помощник шерифа прошел в дальний конец, опустился на колено, раскрыл кандалы, а затем поднялся и снял с парня наручники. Потом отошел назад, держа в руках позвякивающие цепи.
Элис подошла к Овиду и взяла его за руки – мягкие, без синяков и царапин. К ее удивлению, на них не было даже мозолей. Но паренек заметно дрожал.
– Так лучше? – тихо спросила она.
Овид ничего не ответил.
– Мисс, – недовольно встрял шериф. – Дамам лучше не прикасаться к таким. По крайней мере, здесь, в Натчезе. Отойдите, пожалуйста.
Элис пропустила его слова мимо ушей. Приподняв подбородок Овида, она вгляделась в его глаза. Вопреки всем пережитым испытаниям, вопреки дрожи и тревоге, он смотрел на нее спокойным, умным взглядом, в котором не читалось никакого страха. Лишь спокойствие и уверенность ребенка, который с ранних лет привык полагаться только на себя. Другие, вероятно, этого не замечали. Но ей это было очевидно.
– Мисс, – снова обратился к ней шериф.
– Чарльз Овид, – прошептала она, не в силах сдерживать возмущение в голосе. – Чарли,
