огни будут струйно гореть,Яко воры, архангела встретив,
Не могли мы еще умереть,
Именитства свои не отметив.
Ледяная борейская ночь
По граниту воды уплывает,
Аугуста безродная дочь,
Калипсо наши сны обрывает.
Кто потратил и кровь на письмо —
Строк нетленных не склеит обрывы.
Провиденье попало само
В золоченые гнилью курсивы.
Изреченна фита сих слогов,
Нас от искуса Боже избавит,
И потайные речи врагов
Краской смерти червленой проявит.
«Мы славу небесному пели Царю…»
Мы славу небесному пели Царю,
И Он соклонялся ко нам,
И рек: «Только истинно вам говорю —
Есть вашим черед именам».
Что благовест нищим, одно лишь, цветки
Горчащие твердь не прейдут,
И с нами пеяли хвалу ангелки,
Сих венчики ясные ждут.
Доднесь Вифлеемская эта Звезда
Горит, никого не узнав,
И мертвая всех отражает вода
В цветницах кровавых канав.
«Рассчитавшись последней и страшной ценой…»
Рассчитавшись последней и страшной ценой
За никчемную участь свою,
Мы покинем пределы юдоли земной
И очнемся в желанном раю.
Это рай ли, Господь, это рай ли, тростник
Лишь виется на горних камнях,
Кто и в смерти был весел, томительно сник,
Аще зиждима цветь во тенях.
И великая слава Твоих не спасла
Рыбарей, сколь пусты невода
И тиара цезарская вновь тяжела,
Пусть хотя б мироточит Звезда.
Только погань во цвили вольготно снует,
Всюду чудища стонут одне,
Злое лихо унывные песни поет,
Всё целуются змеи в огне.
Лишь тогда и не сможем ни слова сказать,
Слезы выльем из веек пустых.
Нас в Отечестве было вольно истязать —
Бойтесь вами прибитых святых.
«Ах, нету ни могилки, ни креста…»
Ах, нету ни могилки, ни креста
У бедного сыночка моего.
В какие-то погиблые места
Сманила злая смертушка его.
Но помни, о тебе не забывал
Юродивый запнувшийся отец,
Слезами изобильно поливал
Волошки и сплетал из них венец.
Вот явится как заспанная мать
В ночнушке подмогильного шитья,
И мертвый станем воздух обнимать,
Вытаскивать сынка из лоскутья.
И жалкой не осталось от меня
Кровинки – исслезилась и она,
И в очи белокровного огня
Плеснула та же Смертушка одна.
А был сынок прекрасен и умен
Да Господь не пустил его к живым.
Возглянешь в небо – протьмищи ворон
Галдят по перелетам юровым.
Вдоль пажитей бредет он без пути,
Ручонкой
