style="font-size:15px;"> – Разбудишь через три часа, – улыбнулся я, укладываясь возле кострища. – Сменю.
Ночевать на быстро остывающем песке, вперемешку с камнями, было занятием не из приятных, но все же привычным для наемника. Однако заснуть не удавалось. Долго ворочаясь, я, наконец, выявил причину бессонницы и, цокнув языком, поднял веки. Монотонное неразборчивое бурчание эльфа, наверняка жалующегося самому себе на несправедливость судьбы, никак не позволяло провалиться в дрему.
– Дави, – окликнул я поэта вполголоса, – не серчай на нас, друг. Мы же, любя, – как можно доброжелательнее шепнул я.
– Да знаю, – грустно отмахнулся тил и продолжил рассматривать нестройный танец пламени. – Просто всем нам нужен отдых, – пробормотал он. – Мягкая кровать и сытная свежая пища. Когда доберемся до хоть какой-нибудь деревушки или города, первым делом закажу себе королевский обед и целый бочонок эля. Надеюсь, в Рундаре варят эль более-менее сносного качества.
– Так и сделаем, друг, так и сделаем, – зевнув, невнятно пролепетал я, прикрыл глаза и в следующую же секунду провалился в небытие.
Тягучее, зияющее рваными полотнищами черных низколетящих облаков небо вязким потоком колючей сырости сковывало мускулы, не позволяя пошевелиться. Дурной сон никак не желал оставить в покое случайного пленника, неумолимо сдавливая границы пугающих грез. Густой, почти осязаемый незнакомый запах распирал ноздри и вызывал приступы все чаще подбирающейся к горлу тошноты. Тишина, словно огромный невидимый хищный зверь, замысловатыми кругами вышагивала возле оказавшегося в ее цепких сетях крохотного разумного и заставляла сердце биться чаще, в ожидании неизвестности, таящей угрозу. Повсеместная чернота уплотнилась, приобретая размытые, но все же видимые контуры, и, опоясав меня дымным обручем, принялась сжиматься бесшумно и медленно.
Липкими небрежными прикосновениями мрак просачивался под кожу и, лишь столкнувшись своими ледяными пальцами с баррикадой живого тепла, нервно вздрагивал. Затем, точно иглами пронзая каждую пядь отвердевшей неповоротливой плоти, он проникал глубже, насыщал собой вены и окрашивал кровь в совершенно иной цвет. Слух наполнился растущим хрустом. Я почувствовал, как мои ребра принялись лопаться одно за другим, а по груди разлился мучительный жар, больше не позволяя сделать ни единого вздоха. Оглядывая свои неестественно выгнутые конечности, я закричал, но голос так и не смог вырваться наружу, застыв в горле твердым комом. Словно ответом на цепенеющее отчаяние, мрак взорвался тысячами разноголосых воплей. Тьма расступилась. Изо всех сил пытаясь не сомкнуть вдруг отяжелевшие веки, я вперился в мутную завесу образовавшейся норы. Панорама дрогнула, и окружающее пространство переменилось, словно кто-то перелистнул страницу мрачной книги. Могучие лапищи холодного воздуха обняли изломанное туловище, многократно усилили хватку и рывком развернули меня в обратную сторону, открывая взору то, что пряталось за спиной.
Теперь
