style="font-size:15px;"> День занимался ясный, теплый. Луч солнца скользнул в Яшкин нос, он чихнул – и чуть не взвыл от боли. Голова гудела набатным колоколом, глазам было шершаво шевелиться в глазницах, во рту точно кошки погуляли. Сколько ж всего было намешано? Молодое молдавское, кислое пиво, дрянь эта вкусная, тягучая, заразы такие, сами в глотку полились. Он бы, Яшка, ни в жисть…
«Ай как тошно-то, больно! Как меня угораздило-то… который день нынче?»
Он не без труда принялся припоминать: так, сначала, разобидевшись, свалил из общаги. Когда это было – вчера, позавчера? А может (Яшка сглотнул), вообще месяц назад?!
Так, из общаги свалил, ссыпался с лестницы, потоптался в нерешительности. Направил было штиблеты в сторону дома Светки, но вовремя спохватился: поздно, да и после того, что случилось вчера… не сто́ит. Поворотил оглобли.
Он припомнил расписание электричек: вполне возможно, поднажав, успеть на поезд в центр – только ведь почему-то теперь и тащиться в город никакой охоты не было…
Да, вот такой он, Анчутка, загадочный, только-только собирался бросать все и валить хоть на край света – а ветер поменялся, теперь неохота и до платформы дойти.
Но как представил себе, что сейчас идти обратно в общагу, к сонному Пельменю, который весь такой стал правильный, ложится вовремя спать и ничегошеньки не понимает в жизни… аж тошнит. И это до слез обидно: друг ведь! Казалось, столько вместе пережито, перепробовано – и тут как отрезало, ни слова не понимает! Или делает вид, что не понимает. Издевается. Считает себя выше него, Яшки. Иначе с чего бы он бормотал: «С жиру бесишься».
Вот, стало быть, как.
«Дулю, не пойду. А то приоткроет глаз, ворчать начнет: что, приперся, кошак помойный? Туши свет… Нет, не пойду никуда», – решил он и, поспешив, заскочил на электричку, и доехал до Трех вокзалов, и, уже совершенно развеселившись, добрался до знакомого потаенного шалмана в переулках Домниковки.
С десяток стертых ступеней вниз, секретный кодовый стук в рассохшуюся дверь – и вот они, отверзлись врата рая. Тут густо накурено, с потолка свисают бороды жирной паутины, норовят попасть под ноги бутылки, жарят селедку, а на лавку надо садиться, подстелив газетку, не то прилипнешь, – зато угарно и весело, как и желалось. За одним из столов как раз резались в картишки, Яшку тут хорошо знали и дали место. С первого же кона стало ясно, что работает старая примета: в любви не везет – так масть попрет. Вышло по народной мудрости, и выбанковал Анчутка, даже особо не передергивая, кругленькую сумму, пожирнее месячной зарплаты. Этот факт лишний раз подтвердил его давешние сомнения: напрасно они с Пельменем отвергли прекрасный бескрайний мир, где все можно получить по щелчку пальцев, и нет никакой нужды впахивать саврасом. Кому нужны эта конура в общаге, жидкие щи, пахота от звонка до звонка? Бегали от этого столько лет, ничего страшнее для них не было – а теперь сами запихали головы в ошейники.
Что он хорошего видит от этой честной жизни? Разве что Светка…
Ощущая, как от местной «малинки» уже глаза в кучу собираются,
