и ядерное оружие!
– Как нарастающий снежный ком, катясь с горы, превращается в неудержимую лавину, что сметает старый мир. – Подытожил Солен дикторским тоном.
– Мемуары Микаласа?
– Они самые, в детстве зачитывался. Мне кажется, это верно для общества, – сказал Солен, помялся и добавил, – но не для людей. Мы как дети, сбегающие с горки, в какой-то миг осознаёшь, замедлишься – упадёшь и разобьёшься.
Кирия долго молчала, взгляд стал отстранённый, а на лбу появилось подобие морщинки. Наконец она повернулась и спросила тихонько:
– А тебя это не пугает?
– Нет. Метафоры красивы, спору нет, но мы бежим вверх, к звёздам и другим мирам. Это скорее будоражит, а то, что трусы и слабаки не выдержат. Это их проблемы. Я хочу тормозить так близко от чего-то невыразимо прекрасного. Ведь если прогресс продолжится с той же скоростью, то наши дети будут бегать под другим солнцем.
Кирия дёрнулась на слове «наши», но быстро взяла себя в руки, сообразив, что напарник имеет в виду обобщённое.
Переулок расширился в улицу тянущиеся вдоль старых многоэтажек из готовых блоков-панелей. Такие спешно возводили по всей стране, чтобы обеспечить жильём прибывающее население. Солен потянулся за телефоном, проверить можно ли вызвать машину сюда. Замер с рукой в кармане.
Вперёд из дворов выплеснулась стайка парней, одетых безвкусно и ярко. С цветными волосами, собранными в причудливые причёски, блестящими от обилия фиксирующих гелей. С поясов свисают клёпаные цепи, защёлкнутые на карабины, что так хорошо ложатся в руку. Все без шапок, несмотря на крепчающий мороз. Они с гоготом перегородили дорогу и пошли на них, отмачивая «остроумные» фразочки о дылданутости девахи и дурацком наряде. На вид им от семнадцати до двадцати с копейками. Крепкие, у многих на лицах свежие синяки.
Уже не дети, но молодые мужчины. Только мозги у них так и остались на уровне семи лет и разум не выдерживает буйства гормонов.
Самый наглый вышел вперёд, встал перед Соленом, сунув руки в карманы и откинувшись назад.
– Оп-па, какого это сюда занесло? Слышь, дядь, сигаретки не найдётся?
– Не курю. – Спокойно ответил Солен, глядя в шпане в глаза.
– Чё здоровье бережёшь? Тогда давай монету, дорога, знаешь ли, не бесплатная.
– А если не дам?
– О, тогда мы сами возьмём, да и бабу твою возьмём, она хоть и дылда страшная, но лёжа они все одинаковые…
Кирия оборвала ударом от всего корпуса. Кулак с опаздывающим свистом врезался в лицо, впечатался как в сырую глину. Нижняя челюсть сместилась, а кожа вокруг кулака идёт волнами. В туповатых, затянутых алкогольной дымкой, глазах разгорается осознание собственной глупости.
Наглеце бросило в стену, крутанув в воздухе. Тело ударилось о кирпичи, застыло, будто прилипнув, и обрушилось на мусорные баки. Шпана, десять человек, с воплями бросились на абсолют, на бегу срывая цепи с поясов. Солен
