встретились, была ошеломлена и испугана. Сейчас же сидела напротив и смотрела мимо меня. Прямо и гордо. Совершенно не понятно, что у нее в голове происходило.
– Пожалуй, начнем, Алена Владимировна, – я демонстративно посмотрел на часы. Два ночи. – Какие отношения вас связывают с Ярославом Разиным?
– Мне нужно позвонить. Верните телефон.
– Этот? – я разложил на столе содержимое ее сумочки: здесь и мобильный, и паспорт, и разные женские штучки. – Звоните, – протянул свой.
Она быстро набрала номер, а я приготовился слушать и, если что, прекратить разговор. Разина еще не взяли. У него много интересного изъяли в подвале. Конечно, еще придется доказать, что это его контрабандная продукция, но полдела сделано.
– Мам, – услышал тихое, – я сегодня не приду. Нет-нет, все хорошо, – быстрый взгляд на меня, – просто не волнуйся. Я позвоню завтра.
Она закончила и положила телефон на стол. Звонок маме. Разжалобить хотела? Не выйдет.
– Алена, мне повторить вопрос?
– Ничего не связывает, кроме работы, – ответила ровно.
– Вы ознакомились с описью изъятого? Сейчас мы просто беседуем. Вы проходите свидетелем, но одно мое слово и вы соучастница. Поэтому в ваших интересах дать показания. После я лично сопровожу вас домой. К маме.
– Я не буду отвечать без адвоката.
– Что вы знаете об «АлкоМед»?
– Я не буду отвечать без адвоката.
Повторила, глядя прямо перед собой. Я усмехнулся. Она что, реально думает, что у нас тут Швейцария? Что ее права кого-то волнуют? Мне ничего не стоило повесить сегодняшний улов на нее и оформить лет на семь в места не столь отдаленные. Только мне нужно не это. Хотя бы здесь дикарке повезло. Но по-плохому я все еще могу сделать, просто иначе. Уйма вариантов психологического давления.
– Хорошо подумала? – жестко спросил. Романова даже не шевельнулась. Смотрела в стену. Это бесило. Я хотел, чтобы она видела меня.
Я поднялся, обошел стол, остановился рядом. Алена опасливо повернулась и подняла на меня глаза. Мой пах был прямо напротив ее лица. Женщина и насилие – старо как мир и также эффективно. Я редко пользовался этим приемом и только в начале службы. Сейчас и допрос-то вести не должен, перерос это все, но это мое личное решение.
Рука сама дернулась к розовым губам, и я провел большим пальцем по нижней, полной и очень мягкой. Видел, как нервно дернулись длинные ресницы. Как приоткрылся рот. Дыхание сбилось. Возможно, даже у меня. Развиваться события могли двумя способами: Романова решит ублажить меня, смягчая линию обвинения, или начнет орать. Второе не поможет – сюда не войдут без отмашки. А первое…
Я удивленно вскинул бровь, когда вопреки предположениям, Алена поднялась. Я был слишком близко, чтобы не ощутить мимолетное касание упругой груди и крепких бедер. Романова достаточно высокая, да еще и подбородок вздернула, глядя прямо на меня. И столько было в этом взгляде
