style="font-size:15px;"> Потому что готы оказались лишь первой ласточкой. В 452 г. на смену им явился новый бич народов, куда более свирепый и жестокий, – гунн Аттила, который неудержимо продвигался через Северную Италию, разрушая все на своем пути. Он тоже осадил Аквилею; та героически оборонялась на протяжении трех месяцев, и варвары, не привыкшие к такому стойкому сопротивлению, уже начали поглядывать в сторону более доступных жертв. Но однажды Аттила, объезжая верхом городские стены, поднял голову и заметил аиста, покидающего со своими птенцами гнездо на одной из башен. Невозможно удержаться и не процитировать Гиббона: «С прозорливостью находчивого политика он понял, какую пользу можно извлечь из этого ничтожного факта при помощи суеверия, и воскликнул радостным голосом, что такая ручная птица обыкновенно живет в соседстве с людьми и не покинула бы своего старого убежища, если бы эти башни не были обречены на разрушение и безлюдье»[3]. Гунны, воодушевленные этим знамением, устремились на приступ с новой силой, и всего через день-другой от девятого по величине города Римской империи осталась лишь пустая скорлупка.
За последующие годы та же судьба постигла и многие другие города, селения и усадьбы, так что поток беженцев постоянно рос. Многие продолжали упорно возвращаться на материк, увидев, что непосредственная опасность миновала, но немало находилось и таких, кто предпочитал остаться, примирившись с новыми обстоятельствами и сочтя их приемлемыми. По мере того как условия жизни на материке ухудшались, островные общины росли и даже начали процветать. В 466 г. их представители собрались в городе Градо и разработали простейшую систему самоуправления, основанную на ежегодных выборах трибуна от каждой из общин. На том этапе связи между общинами были еще совсем слабыми, а в собрании участвовали не только жители небольшого архипелага, который сегодня известен под именем Венеции: тот же Градо стоит милях в шестидесяти от него, к югу от Аквилеи, на берегу другой лагуны. И все же именно с этой давней ассамблеи начался неспешный конституционный процесс, который в конечном счете и породил Тишайшую республику.
Разумеется, самоуправление – не то же самое, что независимость; но географическая изоляция помогала первым венецианцам держаться в стороне от политических катастроф, сотрясавших остальную Италию. Гладь лагуны не всколыхнуло даже падение Западной Римской империи и низложение последнего ее императора, малолетнего Ромула Августула, свергнутого варваром Одоакром. Даже остгот Теодорих, в свою очередь свергнувший Одоакра, похоже, сомневался в безоговорочном повиновении венецианцев. Письмо «морским» трибунам от префекта претория Кассиодора, написанное в 523 г. и направленное из столицы Теодориха, Равенны, кажется чересчур витиеватым и льстивым для образца рутинной чиновничьей корреспонденции:
Урожай в Истрии, – писал Кассиодор, – выдался в этом году на диво изобильным, ввиду чего поступил приказ
