раскола. Останавливаться на исторических и богословских причинах этого разрыва с Римом – так называемой схизмы трех капитулов – мы не станем. Важно лишь то, что Венеция, если можно так выразиться, родилась раскольницей; и несмотря на то, что митрополия Градо в 608 г. вернулась в лоно римской церкви, раскол – в форме соперничества с архиепископом старой Аквилеи – продолжался еще почти целое столетие, на протяжении которого обе стороны упорно осыпали друг друга проклятиями и обличали как самозванцев. В конце концов спор разрешился, но прежнее единство было утрачено. Аквилея и Градо остались независимыми епархиями; власть первой из них простиралась на старые материковые земли провинции, второй – на Истрию и Венецианскую лагуну. На протяжении многих последующих поколений взаимная ревность между ними отравляла политические и религиозные отношения Венеции с континентальными городами. Но, так или иначе, древний епископский престол, на котором некогда восседал сам святой Марк, занимал патриарх Градо. Престол этот был заново воздвигнут в большой церкви, построенной Павлином и его последователями и уцелевшей до наших дней. Посвящена она, как ни странно, не упомянутому евангелисту, а святой Евфимии – предводительнице группы местных девственниц, претерпевших мучения в Аквилее вскоре после исхода переселенцев в Градо. Но именно с этой церкви началась долгая история ассоциаций между святым Марком и Венецией, продолжившаяся 250 лет спустя, когда мощи евангелиста перевезли из Александрии.
Благодаря столь неожиданному и активному притоку новых постоянных жителей Венеция стала быстро развиваться, но назвать ее городом еще было нельзя. Острова Риальто, на которых стоит современная Венеция, в VI–VII вв. оставались в основном незаселенными, хотя Нарсес и построил на них две церкви. На том этапе будущая республика представляла собой группу островных общин, разбросанных по обширной территории и не связанных между собой практически ничем, кроме уз формального единства, наложенных византийским правительством. Даже ее латинское самоназвание, Venetiae (букв. «Венетии»)[9], представляло собой форму множественного числа. Единого центра не имелось: в Эраклее располагалась резиденция византийского наместника, в Градо – престол патриарха, но и Эраклея, и Градо оставались, в сущности, большими деревнями. Торчелло как торговый центр был богаче их обоих, и соседи его недолюбливали, хотя и признавали его экономическое превосходство. Подобные трения, пожалуй, возникали неизбежно: венецианцы VII в. утратили ту идиллическую невинность, которая так поразила Кассиодора в VI столетии. И трибуны, и новоприбывшие епископы непрерывно соперничали между собой, а разногласия между общинами все чаще перерастали в открытые столкновения, предотвратить которые византийским властям было не под силу. Имперское представительство в Эраклее только мешало венецианцам выдвинуть из собственной среды такого лидера, который сумел бы их объединить. И кто знает, сколько бы сохранялась
Принять традиционную историю этого названия было бы приятно, но очень нелегко. Франческо Сансовино (высокообразованный сын архитектора Якопо Сансовино, автор труда «Венеция, град благороднейший и несравненный» в тринадцати книгах, опубликованного в 1581 г. и по сей день остающегося одной из величайших работ, посвященных этому городу) излагает ее в таких словах: «Некоторые держатся мнения, что слово сие, VENETIA, означает VENI ETIAM, сиречь “приходи снова и снова”, ибо сколь бы часто ни приходил ты, всякий раз увидишь нечто новое и узришь новые красоты».
