И как далеко смогла пробраться в сторону Спорных земель? Не случилось ли чего по дороге? Она могла постоять за себя, его Кати, да и в головке у неё водились мозги. Но Северный тракт не был местом для одиноких путниц. Вал много раз порывался бросить эту затею со спасением эллисдорцев и просто отправиться искать свою женщину. Но смог бы он простить себя позже, зная, что мог попытаться сделать хоть что-то? И простила бы его Кати, узнай она, что он мог и не сделал? Она бы, конечно, ничего не сказала, но наверняка перестала бы его уважать.
Вал не мог позволить себе стать трусом. Ради Кати, ради Черсо, что остался там, за стенами. Ради эрцканцлера, который пока что находил в себе сил оставаться человеком. И ради памяти Артанны, которой некогда поклялся отвоевать Гивой.
Он вдохнул воздух, наполненный вонью разлагавшегося тела, вдохнул так глубоко, что грудь едва не треснула – чтобы не забывать, что дело его грязное. Затем медленно поднялся и взвалил покойника на плечи.
– Мож голову возьмёшь? – спохватился часовой. – Вон она, на пике висит.
– Обойдусь, – буркнул Вал и, пошатываясь от слабости и напряжения, направился прочь от лагеря. – Спасибо.
Как же он скучал по Кати. И как же вонял этот безголовый засранец.
– Ваша милость, осторожнее! – рыкнул Веззам и в который раз мысленно обругал Граувера за беспечность: рванул навстречу огням столь уверенно, словно прогуливался по Гацонскому тракту, а не исследовал древне сооружение. Пришлось поспешить следом, пока правая рука короля не переломала обе ноги.
Ганс на бегу прищурился.
– Гвардейцы! – выдохнул он. – Наши, слава Хранителю.
Веззам удивлённо уставился на помощника эрцканцлера. Глазастый как кот, раз умудрился рассмотреть опознавательные знаки гвардии в этом полумраке.
Ослабевший от полуголодного существования барон быстро выдохся, и Веззам не без удовольствия перешёл на шаг. Позади плёлся Фалберт – Каланча прихрамывал и явно страдал болями в коленях. Белингтор бесшумно шагал рядом с командиром – рука на эфесе меча, взгляд суровый, поступь мягкая. Не иначе научился у сгинувшего вместе с Артанной Джерта: энниец умел подкрадываться столь тихо, что и олень не заметил бы.
Эрцканцлер остановился на расстоянии пяти шагов от гвардейцев. Тех было двое: высокий и тощий – почти Каланча, но вдвое моложе, второй – коренастый, постарше, с лицом круглым и бледным как луна. Ганс цокнул языком и покачал головой, рассмотрев служивых: рожи осунувшиеся, руки в ссадинах, пояса болтались на тазовых костях.
Голод грозил уничтожить их всех куда быстрее Эккехарда.
– Что вы здесь делаете? – вместо приветствия спросил Граувер. В голосе эрцканцлера был металл, хреновый знак. – Кто приказал идти на разведку?
Коренастый шмыгнул носом и вытянулся по струнке, узнав эрцканцлера. Высокий замешкался и получил от товарища тычину в бок.
– Никто, ваша милость, – поклонился тот, что оказался
