и Майя возвращаются на следующей неделе. По крайней мере, рассчитывают вернуться.
– Бедный мальчик, бедные дети. У меня с Софией была целая жизнь, а у них – мгновенье. Джен может оставаться с ним, сколько ему будет нужно.
– Она знает.
Он повернул руку, похлопал ее по руке.
– Тебе нужно вернуться к своей жизни, Эдриен.
– Выставляешь меня за дверь?
– Никогда. – Он сжал ее руку. – Но тебе нужно вернуться к своей жизни
– Прямо сейчас я должна выполнить несколько поручений. Хочешь сэндвич из багета с мясом? Можно пополам.
Она специально предложила его любимое, но он лишь рассеянно потрепал ее по руке:
– Мне все равно, как скажешь.
И это он тоже повторял практически каждый день.
Эдриен, вставая, поцеловала его в щеку.
– Я всего на час, не больше.
– Не торопись.
Но она торопилась. Ей не хотелось оставлять его сейчас надолго. Он казался слишком хрупким, слишком беспомощным.
По дороге в город она опять перебирала все варианты и понимала, какой нужно выбрать.
И на самом деле она с самого начала знала, какой выбор сделает.
Заехав на парковку возле «Риццоз», она вышла на почту отправить и открыть почтовый ящик. Это означало разговор с почтмейстершей – тяжелый разговор, потому что та спросила про Дуома.
Оттуда Эдриен пошла на Мейн-стрит, потом к «Фарм-Фреш» за квартой молока, дюжиной яиц – тут еще один разговор. Полный бакалейный обход ей был не нужен – люди принесли и продолжали приносить еду мешками.
А дедушка ел слишком мало.
Она взяла немножко варенья из лесной малины, надеясь, что обильный завтрак, который она собиралась приготовить утром, деда соблазнит.
И прихватила лавандово-соевых свечей в надежде, что они помогут успокоить тревожные мысли в утренней медитации.
Вернулась к машине – еще один разговор на переходе, пока горел красный.
Уложила яйца и молоко в кулер, остальное затолкала в багажник и вошла в суматоху обеденного часа в «Риццоз».
Вошла она через задний вход, не зная, на сколько еще разговоров ее хватит. Пахло чесноком и специями, кислотой уксуса. Эдриен, петляя среди столиков, вышла в главный обеденный зал с открытой кухней, в шум разговоров, стук тарелок, лязг ножей на разделочных досках.
От соусов, булькающих на большой плите, шел пар. Стукнула дверь кирпичной печи, когда повар вытащил очередной пирог.
– Эдриен, привет! – Барри зачерпнул соуса, полил пузырящийся пирог. Долговязый, совиноглазый и верный Барри работал у Риццо со школьных лет. Прошло четыре года, и вот он тащит на себе заведение, пока Джен – ныне менеджер – утешает сына, а Дуом в трауре. – Как оно там? Как наш босс?
– Нормально. Все пытаюсь уговорить его подкрепиться мясным сэндвичем. Когда представится шанс.
– Не вопрос. Я знаю, как старик его любит. Присядь. Выпьешь чего-нибудь или съешь?
– Нет,
