конкурирующих на рынке. Только на этом, более конкретном, уровне классовые отношения представляются как конфликт «совокупного трудящегося» и «совокупного капиталиста». Поэтому совершенно логично, что незавершенная глава о классах, на которой прерывается редактура третьей книги, находится именно в этом месте. На практике разделение на классы никогда не представляется в чистой форме, поскольку «средние и переходные ступени везде затемняют строгие границы между классами». В этой незавершенной главе «большие классы» должны, «на первый взгляд», определяться источниками дохода – заработной платой, прибылью и земельной рентой, связанными с собственностью на «простую рабочую силу», капитал и землю. Но это только «на первый взгляд», поскольку, если приглядеться повнимательнее, эти масштабные разделения серьезно усложняются на территории реальной политической борьбы. На простой вопрос «Что образует класс?» Маркс отвечает, заявляя, что если определить его доходом, мы придем «к бесконечной раздробленности интересов и положений, создаваемой разделением общественного труда среди рабочих, как и среди капиталистов и земельных собственников, – последние делятся, например, на владельцев виноградников, пахотной земли, лесов, рудников, рыбных угодий». «Здесь рукопись обрывается», – это примечание сделал Энгельс, не оставив никаких других комментариев.
Иными словами, рукопись завершается невыносимым теоретическим напряжением, безответным вопросом, который, как можно предположить, еще больше усложнился бы в первоначально задуманных, но так и не написанных книгах о государстве и общемировом рынке. Так, в них могли бы вводиться новые определения, позволяющие продумать особую роль бюрократии (едва намеченную в работе «К критике гегелевской философии права») или противоречия внутри самого пролетариата, если рассматривать его в международном масштабе.
Большие группы людей
Итак, у Маркса мы можем найти – даже в «Капитале» – не окончательное, раз и навсегда закрепленное понятие классов, а динамический подход, обращенный к истории и борьбе. Когда он говорит о пролетариях, он имеет в виду не эмблематического промышленного рабочего вроде персонажа Жана Габена в фильме «День начинается» или рабочих с завода «Фиат» из фильма «Рокко и его братья», и даже не легендарных железнодорожных рабочих и шахтеров Золя, а профессиональных рабочих, ремесленников, портных, сапожников, ювелиров, переплетчиков. Пролетариат, на самом деле, постоянно изменялся вместе с техникой и организацией труда. И это еще одна причина, по которой у Маркса мы находим не формальные определения, а, скорее, приближенные описания – например, в работе «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта»: «Поскольку миллионы семей живут в экономических условиях, отличающих и враждебно противопоставляющих их образ жизни, интересы и образование образу жизни, интересам и образованию других классов, – они образуют класс». Или же у Энгельса,
