кивнула и вдруг таки бросилась на меня. Но не ударила – обняла.
Впервые в жизни меня обнимала девушка! Вот теперь сердце бешено заколотилось. Нерешительно я тоже приобнял её обеими руками, гадая, чем же заслужил такую милость… Она что-то шептала мне на ухо, о чём-то пыталась рассказать, о чём-то, важном, как сама жизнь и сама смерть. Но от её слов у меня только болела голова.
– Это, конечно, всё очень круто, – сказал какой-то толстый пацан, подойдя к нам. – Но только нас сейчас посадят за жестокое обращение с животными. Вон тот, по ходу, ласты склеивает. На-а-асть? Ай-яй-яй, помнишь?
Девушка отстранилась от меня, посмотрела на толстяка, потом – туда, куда он указывал. Вниз, на Павлова, который, пытаясь вдохнуть, пучил глаза и синел.
Настя присела на корточки. Только тут я обратил внимание на тёмно-синий воротник её блузки, очень знакомой по фасону. Вот, значит, как? И что это значит? У меня на почве аниме уже крыша поехала? Пожалуй, поехала, потому что вот эта хрень, которая выглядывает у Насти из-за рюкзака, – это меч. Опять меч!
Она коснулась горла Павлова, что-то там нажала, и он начал дышать. Хрипло, с трудом, но – дышать.
– Меня Мишей звать, – сказал тем временем толстяк, протянув мне ладонь. – Мы тебя искали, кстати. Ты мне должен семь с половиной тысяч.
– Правда? – «обрадовался» я, пожимая руку. – А можно лучше вот этих пятерых обратно воскресить? Мне с ними как-то больше нравилось…
***
Из школы пришлось бежать зигзагами, путая следы. Слишком уж большой переполох поднялся. Скатились все втроём на первый этаж, вломились в женский туалет, открыли окно, выбрались наружу… Угадайте с трёх раз, кто нас вёл? Нет, не я.
– Блин, ты в этой школе что, всю жизнь прожила? – спросил у Насти Миша, когда мы оказались на улице и отошли на безопасное расстояние. – Или у тебя в голове микрочип, которым ты к камерам наблюдения подключаешься?
Настя и вправду проявила чудеса изобретательности по части ухода с места преступления. Вряд ли она поняла Мишины слова, но почему-то улыбнулась и не без гордости. Она ему, кажется, симпатизировала. Но вот повернулась ко мне, и вновь в глазах я увидел мольбу и тревогу. Она произнесла какое-то слово. Схватила меня за руку, повторила.
– Мор-те-гар? – попытался воспроизвести я.
Поморщилась, но кивнула. Потом, подумав, сказала ещё что-то, уставилась вопросительно.
– Авелия? – попытался я. – Нет… Авелла? Слушай, я не понимаю, чего ты от меня хочешь. Правда. Спасибо за то, что помогла там, в школе, но это было совсем не обязательно. Ты меня наверняка с кем-то путаешь…
Я говорил, а она будто съёживалась от каждого слова, уменьшалась, делалась одинокой и беззащитной.
– Э, слышь! – вмешался Миша. – Поосторожней. Мы тебя, между прочим, по всему городу ищем. Дима? Дима. Жизнь тебе спасли? Спасли. Всё, теперь, как честный человек, обязан жениться! Я бы на твоём месте, кстати, даже не задумывался. Мне вот такие красотки отчего-то на шею не бросаются.
