объекты, на которые мы смотрим и которые представляем себе, производят на нашу нервную систему и наше сознание. Всякий эффект по своей природе обязательно зависит как от природы агента, так и от природы объекта воздействия. Требовать идеи, которая воспроизводила бы неизменную природу воображаемого, т.е. была бы истинной в абсолютном смысле, означало бы требовать эффекта, который был бы совершенно независим от природы объекта воздействия, что было бы явным противоречием. Таковы, стало быть, наши человеческие представления и таковы будут все представления разумного существа, которые мы можем себе представить, – образы предметов, природа которых существенно зависит от природы воображающего сознания и коопределяется его особенностью.
«Я думаю поэтому, что говорить о какой-либо иной истине наших представлений, кроме практической, не имеет никакого смысла. Наши представления о вещах могут быть не чем иным, как символами, естественно данными знаками для вещей, которыми мы учимся пользоваться для регулирования наших движений и действий. Научившись правильно читать эти символы, мы можем с их помощью организовать свои действия таким образом, чтобы они привели к желаемому результату, т.е. к возникновению ожидаемых новых ощущений. Другого сравнения между идеями и вещами в реальности не только не существует – в этом сходятся все школы, – но и другой вид сравнения немыслим и не имеет смысла. Именно последнее обстоятельство важно и необходимо признать, чтобы выбраться из лабиринта противоречивых мнений. Спрашивать, является ли представление о столе, его форме, прочности, цвете, тяжести и т. д. истинным само по себе, вне связи с практическим использованием этого представления, и согласуется ли оно с реальной вещью, или же оно ложно и основано на заблуждении, имеет такой же смысл, как и спрашивать, является ли тот или иной тон красным, желтым или синим. Воображение и воображаемое, очевидно, принадлежат к двум совершенно разным мирам, которые допускают не больше сравнений друг с другом, чем цвета и звуки или буквы книги со звуком слова, которое они обозначают».
Об этом ином мире, который противостоит материальному миру или миру чувственного восприятия как трансцендентный или метафизический, не мыслимый в формах пространства, времени и причинности, мы абсолютно ничего не можем узнать с помощью нашего рассудка, но можем быть убеждены в его бытии, поскольку он лежит в основе мира восприятия, разворачивающегося по нити причинности.
Поскольку вещи сами по себе совершенно недоступны, мы не можем даже познать истинную природу их воздействия на наблюдающий субъект, в результате которого возникают ощущения. Однако мы можем заняться другим исследованием, связанным с этим. Ведь в зрительном мире тел мы находим те, которые имеем все основания принять за проявления сознательных субъектов. Это относится прежде всего к нашему собственному телу, поскольку оно является пространственно
