причины каждого ощущения некий объект. Теперь в самом этом акте этому объекту сразу же отводится место в пространстве и времени; как и идея закона причинности, идеи пространства и времени должны, следовательно, уже существовать в нашем интеллекте до опыта, так как иначе было бы невозможно поместить в него объекты. Это становится наиболее очевидным, если учесть, что уже при первом ощущении, возникающем в сознании новорожденного, точнее, еще не родившегося ребенка, объект, несомненно, помещается в пространство, так что идея пространства уже должна присутствовать, так сказать, в качестве компонента идеи причинности. В самом деле, закон причинности гласит, что никакое изменение не может произойти в одной вещи без того, чтобы на нее не действовала вторая, отдельная от нее вещь. Таким образом, идея причинности уже содержит в себе идею экстернальности, т.е. пространства, а поскольку она, как уже было показано, априорна, то и должна быть таковой. Однако утверждение о том, что восприятие пространства дано априори, не следует понимать так, будто только что пробудившееся сознание уже ориентируется в этом пространстве и способно точно определить каждому понятию его правильное место в нем. Только представление о пространстве в целом уже есть, поскольку объект представляется как внешний.
Второе основание доказательства, которое особенно подробно разрабатывает Кант, заключается в том, что мы познаем свойства пространства и времени a priori, т.е. независимо от всякого опыта, что было бы невозможно, если бы пространство и время были чем-то существующим вне нашей способности восприятия. То, что и сегодня находятся серьезные мыслители, объявляющие науку о пространстве и времени, т.е. математику, наукой опыта, показывает, насколько трудно избавиться от предрассудка, что пространство и время – это атрибуты вещей самих по себе.
Опять же Джон Стюарт Милл в своей системе дедуктивной и индуктивной логики, которая по праву стала столь известной, пытается доказать, что аксиомы геометрии являются эмпирическими утверждениями. Но если внимательнее присмотреться к его доводам, то можно обнаружить скрытую в них уступку в том, что понятие пространства является априорным. В 5-м параграфе 5-й главы он заявляет:
«Основание геометрии, таким образом, опиралось бы на непосредственный опыт, даже если бы опыты (которые в данном случае сводятся лишь к внимательному созерцанию) производились только с тем, что мы называем нашими представлениями, т.е. не с фигурами в нашем уме и не с внешними объектами. Во всех системах экспериментов мы берем некоторые предметы для того, чтобы они служили представителями всех тех, которые на них похожи; и в данном случае условия, позволяющие реальному предмету быть представителем своего класса, полностью (!) выполняются предметом, который существует только в нашем воображении. Поэтому, не отрицая возможности того, что, просто думая о двух прямых линиях и не видя их,
