в улус.]
Девушка перевела мне его слова, и я, слегка помедлив, ответила:
– Меня зовут Кара. Я попала сюда из-за древнего змея Уробороса. Это единственное, что вам стоит знать обо мне.
Получив перевод, Хан раздраженно дернул уголком губ и довольно резко произнес:
– Би юу мэдэх естой, юу хийх есгүй гэдгээ шийдэх нь танд хамаагүй! [Не тебе решать, что мне стоит знать, а что нет!], – прежде чем девчонка начала переводить, мужчина добавил, – Та сүнснүүдтэй ярилцаж, галыг захирч чаддаг нь үнэн үү? [Это правда, что ты умеешь говорить с духами и подчинять огонь?]
Я кивнула, едва заслышав русское значение прозвучавших фраз.
Хан задумчиво потер подбородок. Похоже он и сам не понимал что со мной делать.
– Как тебя зовут? – осторожно шепнула я переводчице, бросающей весьма красноречивые взгляды на размышляющего над моей судьбой каана.
С недовольством переведя взор в мою сторону, она едва шевеля губами, вымолвила:
– Настасья я.
Как только мои губы вновь приоткрылись, для того чтобы спросить какой сейчас год, девушка прошипела:
– Молчи, если тебя не спрашивают! А то вместо гарема мигом в скотники угодишь!
Я пораженно отпрянула от девушки, всем телом ощущая исходящую от нее неприязнь.
Бешеная какая-то!
– Шивнэхээ боль! Тэр одоо тэр гаремд амьдрах болно гэж шуламд хэлээрэй. [ Хватит шептаться. Скажи ведьме, что с этого дня она будет жить в гареме.]
Похоже Хану не понравились наши перешептывания…
Опустив пристыженный взгляд в пол, Настасья перевела:
– Каан говорит, что ты будешь жить в гареме.
Что?! Нет, нет, нет…
Распахнув испуганный взгляд, я воскликнула:
– Нет! Пожалуйста, только не в гарем! Что угодно, прошу, но только не туда!
Настасья взглянула на меня как на умалишенную, и прошептала:
– Ты совсем дура?! Да с твоими увечьями богу молиться надо, что в гарем попадешь, а не к рабам в скотник!
– Да я лучше сдохну, чем лягу под такого как Менгуй или тот лысый мордоворот!
Настасья фыркнула, и попыталась что-то объяснить, но на нее тут же прицыкнул Хан, заставив девушку замолчать. Его, кстати, моя реакция будто и не удивила. Оторвавшись от столба, он не торопясь подошел ко мне, и остановившись буквально в полушаге, склонил голову на бок. Его странный будоражащий взгляд блуждал по моему лицу и волосам, изредка спускаясь в разорванный ворот рубашки.
– Теперь ты моя, Шулам. Сделать все о чем я попрошу, и будешь жить – на ломаном русском пророкотал он, – Иначе – смерть. Поняла? Уйдешь – смерть. Отдашься другому – смерть. Обманешь – смерть.
Я как завороженная кивнула, на самом деле не понимая вообще ничего.
– Хол яв, Настази. [Уходи, Настасья] – приказал Хан, не отрывая взгляда от моего лица.
Девушка недовольно поджала губы, почти что
