что она с ним теперь сделает. Евдокия таких вещей не прощает. Никита может на сольные партии в ближайшее время не рассчитывать. А если не сумеет вернуть себе расположение Евдокии, то и никогда их больше не увидит.
– А Оливия?
– Про нее даже и говорить нечего, она уже уволена.
Сознавать, что Папагено, который подмигивал Фиме весь первый акт, оказался таким дамским угодником и крутил романы одновременно с двумя дамами, было не слишком приятно. Но, с другой стороны, что-то подсказывало Фиме, что ни в одну из них он не был серьезно влюблен. И Фима со смутным волнением стала ждать начала второго акта, в котором ожидала вновь увидеть обаятельного повесу совсем рядом с собой.
К ее огромному разочарованию, когда Папагено появился на сцене, то вышел он из противоположной кулисы и оказался слишком далеко от Фимы. А когда по ходу действия ему приходилось перемещаться в ее края, то он все равно не смотрел на девушку. Кажется, он прилагал все усилия к тому, чтобы всего лишь держаться на максимально дальнем расстоянии от Царицы Ночи, которая исполняла свои арии таким грозным голосом, что зрители, не зная о подоплеке случившегося, все равно трепетали в своих креслах.
– Как тебе? – прошептал Сема.
И Фима ответила ему со всей искренностью:
– Невероятно впечатляет!
– Правда? А мне показалось, что роль несколько мелковата. Цветок! Что это за роль такая?
– А ты про кого говоришь?
– Амплуа Алечки гораздо шире, – невозмутимо продолжил рассуждать Сема. – Да и образование позволяет ей претендовать на куда более значимую роль. Она ведь училась в нашей консерватории. И окончила ее на «отлично»! Ты это знала?
Оказывается, Сема уже давно говорил о своей новой знакомой, с которой его свела тетя Альбина. Кажется, Хризантема ему всерьез приглянулась, потому что он оживился и, наклонившись к Фиме, нашептывал ей на ухо:
– Алечка рассказала мне, какие в их театре царят интриги. Это что-то чудовищное. Подсыпать толченого стекла в туфли или подпустить блох в сценический костюм, это даже за проступок не считается. Все пытаются друг друга подсидеть. Подсыпать слабительное конкуренту – это вообще в порядке вещей. А правит бал тут всем она – Евдокия!
И Сема кивнул на сцену, где как раз грохотала Царица Ночи.
– Откуда же у нее такая власть?
– Уж явно не благодаря таланту.
– А мне кажется, что она очень хороша. Голос-то какой звучный! Люстры дрожат, и стул подо мной вибрирует.
– Подумаешь, голос. Образование у нее среднее! Окончила какое-то там училище, а потом прыгала из койки в койку.
– Кто? – поразилась Фима. – Она?
Невозможно было представить, чтобы монументальная Царица обладала подобной резвостью.
– Конечно, не сейчас, а в молодости, – поправился Сема и тут же прибавил: – Но это дела не меняет! Она аморальная личность. А власть ее держится исключительно на
