умеешь выделить самое интересное, – отозвался Олимпий, глядя на кусты с почти отеческой гордостью. Пожалуй, ему и впрямь пора жениться и завести детей, чтобы нянчиться с ними, а не с ядовитыми травами. – Это растение не что иное, как болиголов. Его сок положил конец жизни Сократа.
Болиголов! Я зачарованно уставилась на него, не в силах оторвать взгляд. Стебли со свисающими листьями, увенчанные белыми цветами, выглядели вполне симпатично.
– А что будет, если его выпить?
– Его нет нужды пить, хотя соку можно и нацедить. У него характерный запах мышиной мочи. – По-видимому, Олимпий находил это забавным. – Можно также использовать листья, чтобы приготовить вкусный салат. Особенность болиголова в том, что симптомы отравления проявляются не сразу и отравленный имеет возможность завершить трапезу в приятной компании.
– А каков он по ощущениям? – поинтересовался Птолемей.
– Ну, отравление описывают как постепенное ослабление мускулов и ползучий паралич. Правда, сознание остается ясным.
– Это больно? – осведомилась я и подумала, что такой способ покончить с жизнью, может быть, не самый худший.
– К сожалению, да. По мере того как мускулы теряют подвижность, они начинают страшно болеть.
– Скажи мне, Олимпий, а существует ли безболезненный способ умереть? С помощью яда, я имею в виду?
– Насколько я могу судить, ни одного! – ответил он после недолгого размышления. – Даже когда человек твердо решил умереть, его тело противится смерти, особенно если до момента принятия яда оно было здоровым. Тело борется за жизнь. Некоторые яды вдобавок обладают множественным эффектом и вызывают различные реакции одновременно.
– А как насчет болиголова? – продолжал допытываться Птолемей. – Как долго проживет человек, приняв смертельную дозу?
– Ну, во всяком случае, ему хватит времени, чтобы произнести со смертного одра памятную речь, как сделал Сократ. То есть это хороший яд для писателей, поэтов и философов.
Олимпий помолчал и добавил:
– Но болиголов – не только яд. В небольших количествах он применяется для лечения болей в груди и при астме. Конечно, чтобы решиться на такой способ лечения, нужно иметь смелость.
– Или впасть в отчаяние, – вставила я.
– Лекарства и яды тесно связаны друг с другом. Греческим словом «фармакон» обозначают и то и другое. А когда жизнь становится невмоготу, яд – лучшее снадобье против такого недуга.
Я подумала о римском способе убивать себя, пронзая мечом. Конечно, для цивилизованного человека яд более приемлем. Кроме того, как мне показалось, римляне слишком спешат свести счеты с жизнью. Они хватаются за меч или вскрывают вены даже при мелкой неудаче.
– Что правда, то правда, – согласилась я с Олимпием.
Мы продолжили прогуливаться, обсуждая растения.
– Вот белладонна, или «сонная одурь». – Он указал на длинный веретенообразный куст
