Вот поэтому-то, ваше высочество, я и решил уступить место фавориту, счастью которого я завидую, хотя питаю к нему прежнюю искреннюю дружбу и восхищение. Скажите, можно ли возразить против этого рассуждения? Разве мое поведение нельзя назвать поведением доброго друга?
Принц взялся за голову и стал ерошить волосы. Молчание длилось довольно долго, так что шевалье мог оценить действие своих ораторских приемов. Наконец принц сказал:
– Ну, слушай, говори все, будь откровенен. Ты знаешь, я уже заметил кое-что в этом роде со стороны этого сумасброда Бекингэма.
– Ваше высочество, не обвиняйте принцессу, иначе я покину вас. Как! Неужели вы ее подозреваете?
– Нет, нет, шевалье, я ни в чем не подозреваю мою жену. Но все-таки… я вижу… сопоставляю…
– Бекингэм был просто сумасшедший.
– Сумасшедший, на поведение которого ты мне открыл глаза.
– Нет, нет, – с живостью перебил шевалье, – не я открыл вам глаза, а де Гиш. Не надо смешивать.
И он разразился язвительным смехом, напоминавшим шипение змеи.
– Ну да, ты сказал только несколько слов. Гиш проявил больше рвения.
– Еще бы, я думаю! – продолжал шевалье тем же тоном. – Он отстаивал святость алтаря и домашнего очага.
– Что такое? – грозно произнес принц, возмущенный этой насмешкой.
– Конечно. Разве господину де Гишу не принадлежит первое место в вашей свите?
– Словом, – сказал, несколько успокоившись, принц, – эта страсть Бекингэма была замечена?
– Разумеется!
– Ну хорошо! А страсть господина де Гиша тоже все видят?
– Ваше высочество, вы опять изволите ошибаться: никто не говорит о том, что господин де Гиш пылает страстью.
– Ну хорошо, хорошо!
– Вы видите сами, ваше высочество, что было бы во сто раз лучше оставить меня в моем уединении, чем раздувать нелепые подозрения, которые принцесса будет вправе считать преступными.
– Что же надо делать, по-твоему?
– Не надо обращать ни малейшего внимания на общество этих новых эпикурейцев, тогда все слухи постепенно затихнут.
– Посмотрим, посмотрим.
– О, времени у нас довольно, опасность не велика! Главное для меня – не потерять вашей дружбы. Больше мне и думать не о чем.
Принц покачал головой, точно хотел сказать: тебе не о чем, а у меня забот по горло.
Подошел час обеда, и принц послал за принцессой. Ему принесли ответ, что ее высочество не выйдет к парадному столу, а будет обедать у себя.
– Это моя вина, – сказал принц. – Я проявил себя ревнивцем, и теперь на меня за это дуются.
– Пообедаем одни, – сказал шевалье со вздохом. – Жаль Гиша.
– О, Гиш не будет долго сердиться, он добрый!
– Ваше высочество, – вдруг заговорил шевалье, – мне пришла в голову хорошая
