ударил, и книжку под кровать запулил по чесноку. Это Фундрик недоструганный сделал, а не я! А вы мине не верите, а мине бо-ольно! Это он драчун фундрячный, а не я! Я хотел только книжку посмотреть, а он полез драться, а у меня чёрные синяки будут под коленками из-за его пиняков! В изолятор меня надо, я – раненый, меня надо усиленно кормить!.. – ещё громче взвыл толстый мальчишка, безжалостно тыча пальцем в сторону Кости, а Костя не мог сообразить, как можно так долго врать. Откуда и слова берутся у этого толстого нытика? Крупные слёзы прозрачными и дрожащими шариками обильно и «честно» покатились по румяному, перепачканному чернилами и грязью лицу толстяка. Наглец, таким образом, старался убедить Тётю в своей правоте. Он, всё ещё, не поднялся с колен и, для большей убедительности, яростно размахивал грязными руками. – Хотите, ща, покажу синяк?! Ща, только штанину задеру!..
– Так, раненый, ты куда лез, до моего прихода? – строго спросила Тётя, обращаясь к толстяку, и, своим неожиданным для толстяка, вопросом, прекращая закатывание штанины и нытьё отчаянного вруна.
– Не-е, я не лез! Это он меня повалил!
– Ого, такой маленький, и повалил такую глыбу?! – весело рассмеялась Тётя.
– Ага, а вы как думали? Это он должен полезть за книжкой, а не я! – уже, совсем нахально, врал, и продолжал «добросовестно» плакать мальчишка. «Искренние» слёзы горохом катились по грязным щекам, а толстяк продолжал размазывать мокрую от слёз грязь по лицу такими же грязными руками, и вскоре лицо нытика превратилось в уродливую маску страшного монстра. Но он же почти и не врал! Подрался же с ним Костя! – Сам же закинул, сам пусть и лезет под кровать! Нечего было у меня книжку из рук шарпать. Я бы позырил, и отдал бы её этому Фундрику…
– Бедненький, в ножку раненный боец! – рассмеялась Тётя, будто, жалея толстяка. Но вдруг лицо её стало серьёзным. – Ты же только, что сказал, что книга сама случайно упала под кровать, и ты полез её доставать. Так, достань, и прекрати паясничать! Или не пролезешь?!
– Не поле-езу, сам пускай ле-езе-ет! – с негодованием взревел вдруг толстяк.
– Ах, ты, бессовестный! – возмутилась Тётя. – Книга – это драгоценный дар. Она нужна вам, чтобы вы, а не кто-то другой, учились познавать мир, который вас окружает. Под кроватью книга однозначно валяться не должна, не место ей там. Доставай её оттуда, Славик, да, поживее! – строго прикрикнула на толстого мальчишку Тётя. Лицо её стало не таким приветливым, даже сердитым и красным, и толстому, неповоротливому, на первый взгляд, Славику, ничего другого не осталось, как встать на четвереньки снова и залезть под кровать, чтобы достать запавшую под неё порванную и растрёпанную книгу. Косте, до боли и чесания в пятке, захотелось изо всех сил снова пнуть новеньким ботинком под толстый зад отчаянного вруна. Тот, как раз, стоял в удобной позе для удачного пинка, и Костя еле сдержал свои порывы.
– Не я кидал эту книжку! Этот Буратин недофундренный первый начал! Пусть сам и лезет! – заупрямившись, неожиданно зло завопил толстяк, сдав немного назад
