ей выговориться. Тем более что знал, о чем пойдет речь. Пока сигнал то появлялся, то пропадал, он обдумывал, как лучше преподнести Бальди то, что произошло. Непросто будет это обобщить, тем более подать так, чтобы неспециалист мог поверить. Одно объяснение пришло ему на ум, и психолог, прижимая неработающий мобильник плечом к уху, извлек авторучку и попробовал набросать свои мысли в черном блокноте:
Николин кажется невозмутимым потому, что его сознание на время отключено, он находится в состоянии непрерывного транса. Он как будто под гипнозом, в который его погрузил похититель, и этот гипноз работает постоянно.
Джербер верил, что сможет освободить мальчика, но человек, проделавший это с ребенком, кем бы он ни был, заслуживал наказания. Поэтому психологу было плевать на три условия оголтелого безумца. И если иголка была воткнута в яблоко еще и затем, чтобы его устрашить, этот тип сильно ошибался: Джербер не позволит давить на себя.
– Ты никогда не звонишь, – упрекала Сильвия. Ее голос то прорывался время от времени, то снова пропадал. – Если бы я тебе не писала, ты даже не знал бы, как дела у твоего сына.
Перед Джербером предстали желтые тюльпаны, которые он купил для жены прошлым вечером и которые теперь увядали в мусорном ведре. Он хотел бы сказать жене, что не звонит по одной простой причине: в его сознании и она, и Марко до сих пор живут в их доме во Флоренции и он вынужден каждый день заниматься самогипнозом, дабы устранить тот факт, что их больше нет в его жизни. Бросить ей в лицо, что ему осталась лишь проклятая видеокассета, жалкие сорок минут мучительных воспоминаний, к которой он прибегает каждый вечер, словно наркоман к метадону, чтобы побороть зависимость от прошлого. Но так ничего и не сказал; пусть Сильвия перечисляет все его изъяны как бывшего мужа и отца.
Тем временем тысячи мыслей вращались у него в голове.
Нужно будет объяснить Бальди, что версия о добром самаритянине, то есть о третьем персонаже, появившемся на сцене исчезновения матери и сына, не совсем ошибочна. Но то не был проезжавший мимо автомобилист и уж никак не благодетель. Ведь в игровой комнате таинственный гипнотизер голосом Николина обвинил себя в том, что нарочно проколол шину.
Слова «это сделал я», неоднократно повторенные, наводили на мысль о тщательно разработанном плане.
Может быть, неизвестный завлек женщину и ребенка на лесную дорогу. Или они часто ездили туда, а злоумышленник этим воспользовался. В самом деле, поломка машины в безлюдном месте – идеальный план, чтобы направить следствие по ложному следу.
Другое соображение неопровержимо: он выбрал этих людей заранее.
Неприкаянные, без постоянного места жительства, оба иностранцы. Никто не станет слишком усердно их искать. Но похитителю был нужен только мальчик, сказал себе Джербер. При таком раскладе мать лишняя, ее можно устранить. Это делает из незнакомца убийцу, о чем не следует забывать.
– А еще, с твоего позволения, я начала новую жизнь. – Сильвия вновь властно завладела его вниманием.
Такое уточнение его раздосадовало,
