сразу же отстранилась. – Извиняюсь.
– У бабушки рука обожжена, ну ты чего! – возмущённым и чрезмерно громким тоном воскликнул Бен, отчего его возглас услышали вошедшие в прихожую Джерри, Закари и Присцилла.
– Я же извинилась, чудик, – Валери с вызовом скрестила руки на груди. Экран телефона, который она не выпускала из своей правой руки, вдруг замигал. Ожог продолжил ныть пульсацией… Сильно же она придавила…
– Не называй брата чудиком, – одернула дочь Присцилла.
– Да что с вами такое? Я же не специально! – Валери, как присуще импульсивным подросткам, театрально закатила глаза и поспешила ретироваться из комнаты. Бен, забыв поприветствовать меня, поспешил вслед за сестрой:
– Ты слышала, что тебе сказали?! Переставай называть меня чудиком!
– Мама, ты как? – моей здоровой руки коснулся подошедший ко мне Джерри. Надо же, он как будто совсем не стареет. Загорелый, белозубый, светлоглазый, с едва уловимыми бицепсами и коротко подстриженный, чтобы скрывать свою первую седину. Неужели молодая жена и вправду способна омолодить сорокадевятилетнего мужчину? Даже если так, тогда на сколько и какова цена временной пилюли?
– Всё в порядке, дорогой, – я попыталась отозваться как можно более бодрым тоном.
– Тиффани уже приехала. Соскучилась? – Джерри широко заулыбался своей самой обворожительной улыбкой. Не выдержав, я заулыбалась в ответ:
– Конечно же я соскучилась по своей дочери… По всем вам.
Тиффани, как всегда, выглядела великолепно: волосы подкрашены в блонд, прическа на сей раз пикси – Тиффани перешла на короткие стрижки незадолго до тридцатилетия, – косметики на лице не так много, как у Лукреции, одета в строгий, но одновременно эффектный и источающий дороговизну юбочный костюм лососевого цвета, в ушах блестят аккуратные серьги из белого золота – все её украшения неизменно из белого золота. Однажды, много лет тому назад, когда Геральт ещё был жив и Шон тоже, она даже подарила мне брошь из этого металла, но у той уже после первой носки сломалось крепление, так что я её толком даже не поносила. Так и лежит эта брошь неношеной в моём сундучке воспоминаний, в котором я храню все свои немногочисленные и дорогие моему сердцу украшения: помолвочное и обручальное кольца – золотые, бусы из натуральных камней, купленные на Капри во время медового месяца, золотые серьги, которые Геральт подарил мне в честь рождения Шона, ещё одни золотые серьги от Шона, которые он купил мне со своей первой зарплаты, серебряный браслет, подаренный мне на восемнадцатилетие родителями, запонки, которые я подарила Геральту на его пятидесятилетие, и сломанная брошь из белого золота от Тиффани.
Тиффани была болтушкой в детстве, но чем старше она становилась, тем меньше слов она использовала, предпочитая ровно стоять со сложенными на груди руками и, со слегка отстраненным взглядом, слушать окружающих. Сегодня же она неожиданно разговорилась
