кухни, затрещав точно такими же висюльками. Конечно, мама воспринимала эти слова на свой счет и обижалась.
– Да сиди ты, – недовольно бросила Бабочка, и в этот момент ее движения заострились: она резко дернула язычок молнии вниз и стряхнула с себя куртку, будто та очень сильно ее разозлила. – Хоть на этот раз не забыла, как меня зовут, – сказала она еще тише, чтобы не слышала хозяйка шкафа.
– А как же я могу-то? Как могу-то сидеть, когда Ангелиночка, дочечка моя, приехала?
Из-за поворота, треща висюльками, вышла маленькая женщина. Она вся была в складках кожи, чем напоминала Марине забавных собак-гармошек. Она носила черный в ярких узорах и таких же ярких дырках халат, белые гольфы и слишком большие тапочки, которые шлепали при каждом шаге. А ее седые волосы походили на облако – совсем как у Бабочки.
– Ой, а ты и не одна! – удивилась Маленькая Женщина и громко хлопнула сухими морщинистыми ладонями, после чего сильнее закуталась в халат, в дырках которого проглядывали старые коленки.
– Здравствуйте, – сказала Марина, вспомнив о вежливости. Она уже расстегнула сапожки и поставила их рядом с Бабочкиными, красивыми и взрослыми.
– Ма-ам, – устало протянула Бабочка, заправляя кудряшки за уши: только сейчас Марина заметила, какие они круглые и как торчат в стороны, зато из мочек росли тяжелые цветы, оттягивая их вниз, – это Марина. Андрей Геннадьич попросил за ней присмотреть.
– Тьфу ты. – Тонкие, почти незаметные брови Маленькой Женщины медленно поползли к переносице. – Сдался он тебе, этот Геннадьич? Он же старый! У тебя же был хороший… этот, как его… Никитка. Шустрый такой, рыженький. Он еще ногой стучать начинал, когда нервничал.
– Во-первых, не Никитка, а Олег, – поправила ее Бабочка, протянув Марине ладонь, за которую та тут же схватилась, – во-вторых, не стучал ногой, а пальцами щелкал, а в-третьих, не у меня, а у Аньки. Анька, помнишь? – Она повысила голос, мгновенно обронив терпение, когда ей не ответили: – Сестра моя!
– Коза. – Маленькая Женщина дернулась, напомнив куколку на ниточках, и посмотрела на Марину: сощуренные глазки в паутине морщинок глядели недобро, как пуговицы у старого плюшевого мишки, казавшегося из-за густой шерсти вокруг них вечно хмурым. – А ты не пугайся, деточка, – ласково прошамкала она, и ее пластилиновое лицо смялось. Губы приподняли уголками щеки, опустились белесые брови. Маленькая Женщина вмиг забыла про какую-то козу.
Голый пол холодил ноги – даже теплые колготки не спасали. Он состоял из множества мелких дощечек, сходившихся под углом и напоминавших бесконечно длинные лысые елки. Их изрядно погрызло время, оставив после себя темные продолговатые пятна. Будто в квартире жили, но совсем не любили ее. Марина боялась сделать шаг, поэтому так и стояла, теребя свободной рукой шнурок на вязаной розовой кофте. Как же его хотелось взять в рот и помусолить, но за это мама давала по рукам и называла Марину невежливой. А она не хотела плохо выглядеть перед Бабочкой и Маленькой Женщиной.
– Не
