пряталась в рюкзачке. Интересно, много ли таких упрямо висящих медведей болтается на чужих связках ключей? И если вдруг это он, тот самый, с листа, просто с другим именем, кому о нем сказать? А ведь Толстый Дядя наверняка помог бы. Осталось только дождаться его.
– А кто такой Сашка? – Слова вылетели маленькими птичками из Марининого рта до того, как она успела запереть их в клетке из ладоней.
– Племянник мой, Анькин сын. – Голос Бабочки напомнил бегущие по весне ручейки. Будто эту текучую фразу она повторяла слишком часто. – Он тяжело болеет, а Анька – кукушка, – добавила Бабочка, и недовольство все-таки отразилось на ее лице, – бросила его на нас. На маму.
– Как же он кричал первые дни, ба-тю-шки, – выдохнула Маленькая Женщина и принялась креститься, будто этот самый Сашка прямо сейчас вновь заголосил в ее голове. – Точно резали его. Соседи-то участкового даже звать хотели!
– И ты помнишь все это? – Щеки Бабочки порозовели. Марине и самой стало не по себе: ведь Маленькую Женщину память подводила настолько, что оставляла в закромах только самое плохое, забирая длинной когтистой лапой все светлое.
– А как не помнить? – Маленькая Женщина вновь потянулась к радио, но Бабочка ловко дернула его за хвост – и, выдернув штепсель из розетки, победоносно махнула им в воздухе. – А потом случилось что – и он вдруг притих. Ты вот такой не была в детстве! – припомнила Маленькая Женщина, и Марина с удивлением заметила, что эта черта роднит всех мам: они, подобно бывалым мореплавателям, путешествуют по жизням своих детей. – Значится, так, – сказала Маленькая Женщина уже ровно, отрезав предыдущую тему, будто ее и не было, – пшенка нужна. И маслице сливочное. Молока три пачки…
Марина принялась задумчиво скатывать колготки к коленям: вот сейчас попросит ароматный кусок хозяйственного мыла, спрячется в полутемной ванной и будет тереть, пока не ототрет каждое грязное пятнышко. Бабочка с интересом наблюдала за ней, пока в одно ухо влетал список покупок, и кивала Маленькой Женщине. Мама тоже так делала, когда собиралась в итоге поступать по-своему. Она называла это непонятным словом «стратегия», а бабушка говорила, что у нее в голове просто ветер гуляет, и обижалась, но ненадолго.
– Ты что делаешь? – не выдержав, спросила Бабочка, когда колготки сползли по щиколоткам.
– Хочу постирать, – невозмутимо ответила Марина, указав на самое заметное темное пятно. – Бабушка, извините, а у вас есть мыльце?
– Ишь, деловая колбаса, – хохотнула Маленькая Женщина, присвистнув беззубым ртом. – Давай сюда, сама постираю. – Она потянулась к Марине руками-ветками с выступающими венами цвета спелых слив. Марина оторопела и не сразу отдала скрученные в валик колготки.
– В ванной есть стиральная машина. – Бабочка закатила глаза так, будто Марина каким-то чудом должна была догадаться. Будто чужой город, проникая в легкие задымленным воздухом, оседал внутри, делая Марину своей неотъемлемой
