style="font-size:15px;"> Режиссеры – люди опасные и продуманные. Особенно, когда у них есть собственный сценарий.
А впрочем, это неважно. Люди часто рассказывают всем одни и те же истории. И даже не потому, что желают понравиться, а, наоборот, возможно, просто ждут какой-то другой, инаковой реакции.
– Смотрите, какая стенка красивая. Интересно, это такой дизайн или просто штукатурка посыпалась, – сказал он и стал фотографировать.
Стена замерла, не дышала, желая ещё больше приглянуться.
Девушка тоже сфотографировала, чтобы в памяти телефона осталась эта стена. Память телефона как-то связывалась с её собственной памятью.
Питер включил белую ночь.
Их перехватила улица Зодчего Росси.
– «Зодчего»… Зачем такая архаика? – сказал он. – И зачем вообще эта добавка, все же знают, кто такой Росси.
– Звучит красиво, – ответила она. – И, может быть, ещё из коллективного чувства вины. Он построил Петербургу дворцы, а умер в бедности на съёмной квартире. Справедливость держит дистанцию от Земли, соблюдает карантин.
Стало темнеть, загорелись люминесцентные вывески баров.
За одним из вечерних столиков сидел Петр I. Его глаза горели, отражая экран смартфона. Сам царь был сумрачен.
Девушке очень хотелось сфотографировать эту сценку, но было понятно, что царь бы её не помиловал. Его рабочий день закончился. Он больше не хочет фотографироваться. Он хочет быть просто уставшим человеком.
Двое свернули с центральных улиц и оказались в лабиринте дворов-колодцев. Темнота, дворы не заканчивались, выхода не было. Но вдруг в одной из арок показался свет. Это ресторанная улица Рубинштейна сияла и пела. Людей было очень много. Довлатов потерялся в толпе.
А потом Питер сократился до одного неба. Размером примерно метр на метр. Квадрат светил с потолка чёрным светом. Малевич сидел на мансардной крыше гостиницы и водил кисточкой, рисуя ночь. Двое сидели в комнате и следили за его работой.
Наступило молчание. Посередине комнаты стояла кровать. Стояла и на себе настаивала. Она была композиционным центром.
– Помните, вы говорили, что были в Италии и ели там мидии. И что в Голландии надо обязательно попробовать сыр, а в Германии – сосиски с капустой. Потому что это достопримечательности…
Он кивнул.
Она хотела продолжить монолог, но потом поняла, что роль неудачная. В конце должна была бы присутствовать фраза: «А я не хочу быть достопримечательностью». Но зачем тогда она пришла в гостиницу – вопрос.
…У него был такой фильм, где двое не спали. Точнее, они именно спали – просто засыпали вместе на одной кровати. И это было хорошо. Она про этот фильм думала.
Режиссёр умел держать паузы.
Наступило время окончательного монтажа.
Малевич пишет «Белый квадрат». Ночь не наступает.
Прощаются, сохраняя дистанцию.
