кряхтя. Ещё. Ещё. Ничего не получалось. Оно и понятно – шкафы-то стяжкой сцеплены, сдвинуть их не так просто. Алёша старался-старался – и всё никак. А бабушка звала, звала, поторапливала: мол, чего копаешься. Алёше стало до слёз обидно, что никак не выходило освободить бабушку.
А потом его осенило. Он побежал в ванную, достал из-под ванны длиннющий папин лом. Приладив его как рычаг, он наконец добился своего: крайний шкаф натужно заскрипел, накренился и, падая, увлёк за собой все остальные. Грохот, звон. Побились стёкла, расколотился сервиз.
Алёша отскочил. Никогда ещё сердце у него не трепыхалось так отчаянно.
Никакой бабушки там не оказалось. И змей тоже. Было только окно. Серое от пыли, с намертво вколоченными в дерево шпингалетами. За окном густая мгла слоисто проплывала мимо. Ни деревьев, ни песочницы, ни турников, ни соседнего дома, ни дождя – ничего, что должен бы видеть Алёша. Только дрейфующая клочковатыми слоями серая мгла.
В стекло что-то стукнулось раз, другой, третий – и вновь растворилось в тумане. Мальчик не успел разглядеть. «Я тут, за окошечком, – сказал бабушкин голос. – Ты форточку отопри – я уж как-нибудь…»
Крошечная защёлка встряла намертво – никак не хотела поворачиваться. О шпингалетах и думать нечего – сидели в своих гнёздах как влитые. На сей раз помог молоток. Мальчик аккуратно стукнул пару раз по кончику ручки – и защёлка повернулась.
Алёша дёрнул. Затрещала, полетела хлопьями белая краска.
С внешней створкой форточки оказалось проще – легко открылась…
– А давай-ка выпьем, – прервал свой рассказ дядь Володя. Хлопнул в ладоши, задорно потёр лапки.
Илья не возражал. Сам потянулся за бутылкой.
И тут же получил звонкий шлепок по кисти.
– Руку не меняют! – одёрнул Владимир Сергеич.
Набулькал в рюмки. Выпили. Закусили.
– Так чего дальше-то было? – спросил порядком осоловевший гость.
– Что-что, – чавкал огурцом хозяин. – Не видал Алёшу больше никто.
– Совсем?
– Никто не видал. Всё, нету мальчика. Был – и нету. Тю-тю. Нетути. Меня тогда его мамка с папкой помочь попросили. Весь квартал меня знал и уважал. Если чего – сразу ко мне на поклон бежали. Ну, а я-то что? Я человек добрый, отзывчивый. Была возможность – помогал, не было – не помогал. Это щас про меня будто бы забыли, даже не здороваются… твари неблагодарные, бля… Так вот, я тогда на место происшествия прибыл, жалом поводил. Мальчонка, конечно, дал жару. Стенку здоровенную на пол увалить – это ж надо! Окно то и вправду было какое-то дымчатое. Не то стекло порченое, не то ещё что. Первый и последний раз в жизни я такое видал. Форточка, правда, была запертая. Но на полу и подоконнике поверх слоя пыли куски белой краски валялись – как раз те, что Алёшка ободрал, пока отпирал. Так что тут сомнений никаких. А вот кто её обратно замкнул – это большой-пребольшой вопрос. Может, сам мальчик. А может,
