что новый барин не просто так радовался удачному карточному дню, но даже сама мысль о нем была ей противна.
– Снимай и не ерепенься! А то накажу – мало не покажется.
Девка знала, как могут ее наказать, и что наказание не отменяет утех барина. У прошлого хозяина ее не трогали, но другие девки плакали порой, жалуясь друг другу. Анфиска его не привлекала, только поэтому он легко проиграл ее и отдал в эту деревню.
И вот теперь, это должно было случиться и с ней. Руки и ноги словно онемели, она не могла даже пошевелиться. Федор Иванович тяжело поднялся с кровати и подошел к Анфисе.
– Глухая чтоль? Снимай все, говорю, да поживей!
Он протянул руку, и она легонько отшатнулась. Это простое движение разозлило помещика, и он наотмашь ударил ее ладонью по щеке.
– Хуже будет!
Хуже. Что могло быть хуже, чем отдать свою девичью честь на растерзание толстому похотливому негодяю, озверевшему от безнаказанности?
Анфиса словно ожила от пощечины и выскочила из покоев.
– Держи ее! – закричал барин, бросаясь вслед.
Стоял полдень, и вся прислуга была занята в поле, поэтому никто не откликнулся на его зов. Девушка, подхватив юбку, побежала в сторону леса.
Она была тут впервые и не знала, что лес таил в себе огромную опасность, из-за которой погибла не одна крестьянка, отправленная за ягодами.
Топи, непроходимые топи пряталась за деревьями. Даже зная путь, там можно было сгинуть, а Анфиса бежала, не разбирая дороги.
Ее преследователь, тяжело дыша, догонял, пока она металась между разлапистыми елями и тонкими березками. Под ногами что-то чавкнуло, потом еще и еще, но девушка бежала вперед, подгоняемая страхом.
– Стой, мерзавка, стой!
Ветки больно хлестали по лицу, но Анфиса продолжала бежать, по щиколотку проваливаясь в болото.
– Сгинешь же, глупая девка! – совсем близко кричал барин.
“Лучше сгинуть!” – пронеслось в голове у девушки.
Нечеловеческий крик разрезал теплый летний воздух, заставив птиц испуганно взметнуться с ветвей. И все стихло.
Лишь кузнечики стрекотали в траве, да негромко переквакивались лягушки.
Тело Федора Ивановича крестьяне нашли на следующее утро. Он не успел убежать далеко, там и утонуть было негде – по колено, да кочки кругом. Но он, все же, был мертв. На его лице застыло выражение ужаса, а рука плотно сжимала нательный крест. Пальцы не получилось разжать, похоронили так.
Анфису не нашли. Порешили, что она сгинула дальше в лесу, где топи были гораздо глубже, а чаща становилась непроходимой. Даже если она и не утонула, выжить ей бы не удалось. Звери не приближались к деревне, но люди часто слышали отдаленный вой волков, да кто-то встречал, порой, медведя.
Поместье отошло другому барину, который до девок не был охоч. Его считали странноватым – он предпочитал бродить по лесу, собирать растения, разглядывать, что-то о них записывать. Блаженный, словом, хоть и барин. Крестьян
