быть. Тут оставалось два варианта: либо убили и спрятали тело, либо куда-то удрал. Три месяца скрытно вели наблюдение за семьей Присяжниковых. А тут какой-то непонятный чужой к ним в дом вошел да быстро вышел, а Евдокия, значит, вышла на крыльцо и была весьма взволнована. Агент установил, что сей посетитель на искомого печника не похож никак, но за ним проследил на всякий случай. Выяснил, кто это, где остановился. Оказался мелким торговцем, как это называют англичане, «коммивояжер», а по-нашему называли бы лоточник, только он не на лотке торгует…
Увидев, что я смотрю несколько иронично, понял, что слишком уж увлекся своими объяснениями, пытаясь втолковать мне вполне очевидные вещи…
– Простите, ваше императорское величество, в общем, этот человек передал «посылочку» – деньги от своего случайного знакомого, тоже торговца. Вот так мы и вышли, шаг за шагом на Ивана Коробкина, а уж сопоставить эти две личности оказалось проще простого.
– Прекрасно, Иван Дмитриевич, я весьма доволен результатами вашей работы, а вот пригласил я вас не совсем по этому поводу…
Иван Дмитриевич Путилин
Когда меня в первый раз вызвали к государю, я был удивлен тем, как он быстро сориентировался в специфике нашей работы, мне было ясно, что он понимает все, что я ему говорю, а потом он спросил меня, знаю ли я о работах некого британца Уильяма Гершеля, полицейского чиновника из Индии. Я ответил, что нечто про папиллярные линии слышал, но в целом сия гипотеза еще не доказана, научного обоснования не имеет, а потому представляет скорее научный интерес, нежели практический.
– Увы, Иван Дмитриевич, понимаю, что у вас нагрузки на работе колоссальные, вы просто не успеваете следить за техническими и научными новинками, в том числе в криминалистике. Но в этом вопросе я думаю вам помочь. И сделать мы должны с вами три важнейших дела. Не изволите ли чаю? Мне прислали немного восточных сладостей, кои я распробовал еще в бытность свою наместником на Кавказе, так вот, прошу вас составить мне компанию.
Отказываться мне было не с руки, государь предложил немного кларета, который оказался превосходного вкуса, вместо аперитива, я и сейчас отказываться не стал, когда еще такое случится, с самим императором чаевничать? Попили чай, а вот потом меня Михаил Николаевич сразил совершенно. Он лично взял мой бокал, из которого я пил кларет, достал коробочку с какой-то черной пылью, после чего с ловкостью фокусника прямо над скатертью осыпал бокал порошком, после чего прошелся по нему легчайшей кисточкой. И я увидел на бокале линии. Белые линии на черном фоне. Потом государь взял лист белой плотной бумаги, попросил меня обмакнуть большой палец в черную пыль, после чего прижал оный к бумаге. И там я увидел четкий отпечаток линий.
– А теперь, Иван Дмитриевич, возьмите на столе лупу. Рассмотрите отпечаток вашего большого пальца на бокале и на печатном листе. Вы ведь не удивлены, что они совпадают. А теперь тут еще четыре листка, тут отпечатки больших пальцев трех разных людей. Сможете их различить?
