ехать посередине, но глупая привычка заставляла держаться в полосе.
Касание отбойника на такой дороге, на такой скорости, – смертельно опасно. А как замедлиться, когда прямо на нас сейчас летят ракеты и каждую секунду они становятся на шесть километров ближе? Дикая гонка с неизвестными временными рамками. Главный приз – жизнь, но это не точно. Поэтому не снимаю ногу с педали и молюсь Форду всеблагому, чтобы не оставил, потому что не верю ни в бога, ни в чёрта. Машина пока не подводит, мчится в темноте, в вое сирен, на восток, так быстро, как может. Нет, так быстро, как могу я.
– Светомаскировка – говорит Лена негромко.
Стрелка спидометра перевалила за сто двадцать, рёв моего маломощного движка без труда пробивает шумку.
– Что? – переспрашиваю я. – Не понял.
– Светомаскировка, – Лена повышает голос. – Помнишь, в детстве в Севастополе? Когда ревели сирены, родители завешивали окна одеялами, и мы сидели при свечах. Даже телевизор нельзя было включать.
Я рассмеялся:
– Конечно, помню. У нас во дворе говорили, что тем, кто нарушит режим светомаскировки, солдаты стреляют в окно из автоматов. Только сейчас какой в ней смысл? Ракете плевать, есть свет или нету.
Странно, я улыбался широко и всерьёз, из груди рвался нервный смех больше похожий на истерику. Наверное, нервная система пошла в разнос. Я уже был готов к любому исходу, лишь бы поскорее, но рядом сидела жена. Лена смотрела строго вперёд, на бесконечный поток мелкого сухого снега, ослепительно белого в свете фар. Почувствовав мой взгляд, она повернулась ко мне. Глаза блестели от слёз.
– Прости, ты же знаешь, что я рёва.
А я серьёзно ответил:
– Я знаю, что нет.
Правой рукой она держала за холку Беню. Он тревожно мяукал с того момента, как машина разогналась до ста. Прижав уши, он смотрел в лобовое стекло расширенными от ужаса глазами, но вырваться не пытался.
Такое уже было, когда мы переезжали на Преображенку из Южного Бутово. Кот взбесился, скакал по машине, отстреливая клочья шерсти, разодрал мою любимую футболку, а она не заживёт, как царапины на теле. Не знаю, как мы тогда не разбились все вместе. А если бы мы остались на старой квартире? Рванули б на юг, были б уже далеко от Москвы. Вот тебе дивное преимущество жизни в замкадье, которое не приходит в голову риелторам и подумал: «Когда начнётся ядерная война, вам будет гораздо проще спастись, чем жителям каких-нибудь Патриков. Подумайте, как они будут вам завидовать». Какая чушь лезет в голову, спасительная чушь, чтобы не сойти с ума.
В зеркале заднего вида загорелись белые пятна. Нас нагоняли машины. Первым пролетел мимо чёрный «гелик», ослепил дальним светом в зеркала. Сейчас всем на всех плевать, важно только своё: ты сам и те, кто с тобой. Он обогнал резко, рывком, чуть не зацепив бортом переднее крыло. За ним ещё несколько машин, все мощные, для каждой я всё равно что стою. Кто-то, проезжая, посигналил и подхватили остальные. Не беженцы от ядерного взрыва, а свадебный кортеж. Я тоже нажал сигнал. Мне вдруг очень захотелось
