закатив глаза, артистично произнес, разводя в стороны худые руки, – Настало время вечерней молитвы!
Стефанида только плечами пожала.
Закончив молиться, Себастьян лег в родную постель, блаженно закрыл глаза и всецело отдался неведомому ранее чувству возвращения домой. Подумав, что как ни крути, а дома все-таки лучше, он начал отходить ко сну, но тут дверь громко хлопнула, впуская приближающиеся шаги звонкого цоканья.
Взбудораженный нежданным визитом, Себастьян резко вскочил, но вдруг вспомнил о своем соседе. Поражаясь, какие черти все-таки шумные, он лег обратно, плотнее закутался в невесомое одеяло и закрыл глаза.
– Держи-ка, – разбудил Мартин, всучивая какой-то тряпичный валик, – специально тебе покупал!.. Носи на здоровье, дружочек!
Похлопав осовелыми глазами, Себастьян не сразу узнал ту самую ночную сорочку, в которой проходил всю неделю.
– Спасибо, – смущенно пискнул он.
– Не благодари, – заслышался лукавый голосок, – это всего лишь моя работа.
Себастьян кивнул и поспешил угнездить внезапно заболевшую голову на подушке. Тем временем «строгая врачебная интеллигенция» достала из дорожного чемодана бутылку красного вина и, громко отхлебнув, уселась за письменный стол, принимаясь листать книгу, затем продолжила жадно прихлебывать, а вскоре препротивно зашуршала шоколадной оберткой.
– «Но хоть курить тут не начал», – подумал Себастьян, силясь хоть как-то заснуть.
Вечерний сумрак крадучись, принялся заполнять собою комнату. Подскочив на месте, Мартин засуетился, что-то выискивая на стенах.
– Газового освещения, что ли, нет? – вскоре заслышался озадаченный голосок.
– Нет, – подавляя сонный зевок, сказал Себастьян, – солнышко закатилось, значит спать пора.
– Какой спать?! – возмущенно взвизгнул Мартин, – Девять вечера!
– Тем более, – сонно молвил Себастьян, подпихивая под подушку подаренную ночнушку.
Бледное лицо сердито вытянулось, ярко-синие глаза заискрились сиреневым негодованием.
– Всемилостивый Господь повелел ложиться спать с заходом солнца, – озвучил неоспоримую истину Себастьян.
Слушая визгливые речи о том, где, как и на каком месте вертел «синеглазый черт» строгое веление Всемилостивого Господа, Себастьян сто раз успел пожурить свой длинный язык.
– Возмутительно… – заявил напоследок Мартин, усаживаясь обратно за стол.
И тут зажглась керосиновая лампа, служившая исключительно для долгих зимних вечеров. Себастьян тотчас же выразил свое негодование в виде недовольного фырканья. Темная взъерошенная тень артистично развела руками и ехидно усмехнулась.
Чертыхнувшись по себя, Себастьян по уши натянул одеяло и отвернулся к стенке. Недавно сломанные ребра вдруг заявили о себе сильной болью, стремительно к ним добавилась тупая боль в левом боку.
Сердито застонав, Себастьян, вновь вызвал ехидную усмешку. Теперь лишь
