винцо попивает, сказочки почитывает, рисуночки рисует, да молитвы к себе сочиняет! Во житуха-то!.. А тут только и слышишь: «Человек создан для мучений! Смирись и претерпевай!», вот и мучаемся на полях да в огороде! Хорошо же этим!..
Себастьян приложил к вискам выставленные вверх указательные пальцы, наглядно показывая «этих», и хотел было продолжить выражать свое негодование к их «преспокойной житухе», как вдруг почувствовал, что его торчащие пальцы крепко сжаты тисками хладных рук.
– Ну, и чегося мы тут разворчались? – раздался сверху лукавый голос, – Чегося расхозяйничались?
Себастьян осторожно поднял глаза вверх, заранее зная, что над собой сейчас увидит. Тем временем давление на плененные пальцы в разы усилилось и продолжало стремительно расти.
– Больно! – пискнул Себастьян и задергал ногой.
– Я знаю, – холодно-надменным тоном заявил Мартин, продолжая сжимать кулаки, и кровожадно улыбнулся, – так у когося тама житуха распрекрасная-то?
– Мартин, – сквозь стиснутые зубы пропищал Себастьян, – ты мне пальцы сейчас сломаешь…
– Сломаю, – заслышалась лукаво-угрожающая интонация, – пренепременно сломаю… Легко!
– Господь Всемогущий! – испуганно взвизгнул Себастьян, заслышав стремительный хруст.
– Он тебе не поможет, – усмехнулся лукавый голосок, – ибо deus in altis habitat, rex procut equitat (лат. бог живет высоко, царь едет далеко).
Себастьян болезненно застонал и принялся дергаться на стуле, тем самым только усиливая напор хрустящего разрушения.
– Мартин, миленький, – взмолилась Лючия, – отпусти Себастьяна! Мы больше не будем! Честно-честно, не будем!
– Отчего же? – сухо молвил тот, – Вам же ведь интересно в чужих столах рыться, а заодно и косточки поперемывать!
– «Он все слышал!.. Вот черт-то!.. И зашел же тихо, обычно, ведь как лошадь цокает!», – подумал про себя Себастьян и задергался с двойным усердием.
Не обращая никакого внимания на эти испуганные конвульсии, Мартин посмотрел на россыпь рисунков. Ярко-синие глаза рассеянно забегали по чернильным изображениям. Тем временем Лючия, как видно, решила спасти брата, применив тактику отвлечения.
– А почему стакан? – спросила она.
– А что мне, по-вашему, кастрюлю рисовать?! – возмутился Мартин и тут же вдарился в какие-то собственные рассуждения, – Хотя и стакана иногда вполне хватает, но кастрюля все ж таки понадежнее будет. Да, понадежнее, безусловно понадежнее…
В этот момент Себастьяну отчего-то захотелось придушить «строгую врачебную интеллигенцию».
– Эй, там… Наверху!.. – сердито закричал он, – Мне очень больно!
– Да знаю я, – парировал Мартин и добавил ехидным тоном, – мучайся, мучайся покамест!.. Наслаждайся!..
Тут неожиданно ярко-синий взор резко потух, бледный лик озарила горькая усмешка, а стальная хватка дрогнула и резко ослабла.
– Наслаждайся… –
