сам Канцлер. Позади него, словно гигантская тень, остановился глава службы Карателей.
Это смотрелось чрезмерно картинно – высокий тощий старик, с золотой цепью Канцлера, и его ручной пёс. Но толпа, повинуясь давно вышколенной привычке, синхронно склонила головы, и Флор вместе с ними. Смотреть на Канцлера или осуждённого вовремя оглашения приговора было запрещено. Прямо сейчас им всем следовало слушать и, не отвлекаясь на посторонние мелочи, полностью проникнуться тяжестью преступления и суровостью наказания. Послышался треск чуть сбоившей от дождя и электромагнитных помех техники, а потом по площади и каждой улочке Города, из всех динамиков и экранов донёсся визгливый голос.
– Руководствуясь установленным Супримом законом и исходя из собранных доказательств Канцеляриат принял решение. – Флор закусила губу, вслушиваясь в дыхание окружающих и не слыша его. Это и правда конец… – За несанкционированные манипуляции с биологическим материалом, которые привели к сокрытию бракованного генома, обвиняемая признана виновной в создании угрозы безопасности Города и, как следствие, в измене. А потому, во избежание дальнейших провокаций и в качестве наказания за содеянное мы отказываем в праве на «инъекцию Милосердия» продукту генетической службы под номером 3251, носящему имя Руфь Мессерер, и приговариваем его к публичной смертной казни. Так же Канцеляриат заочно приговаривает к немедленной казни все двадцать пять обнаруженных дефектных граждан и объявляет их в бессрочный розыск. Приговор вступает в силу немедленно, его исполнение возлагается на Карательную службу. Да здравствует Суприм! Город превыше всего!
– Город превыше всего! – немедленно откликнулся вокруг Флор стройный хор голосов, и она вместе с ними.
Двадцать пять. И в сердце так больно кольнуло, что на мгновенье стало трудно дышать. Двадцать пять… Невероятно. Флор знала их всех. Была дружна с половиной, с некоторыми не раз совершала вылазки за пределы Щита, а двое были так же близки ей, как брат и сестра, которых у Флор никогда не было. И их всех, включая двухлетнего Джона, только что приказали убить. Это было… Ладно, это было неожиданно. Руфь предполагала, что однажды их вычислят, но не так скоро. Неповоротливый организм Канцеляриата впервые превзошёл сам себя и отработал так чётко, будто давно этого ждал или… знал?! Свой ответ Флор нашла в глазах повернувшейся Мессерер, и их взгляды встретились всего на долю секунды, но этого было достаточно. Значит, Канцлер действительно знал. Оставался лишь один вопрос – было ли там её имя. Было ли имя Флоранс Мэй в списках людей с проснувшимся состраданием.
Внутри заворочался страх. И он был такой силы, что Флор едва заметила, как открылась грань Стеклянного Куба, и внутрь вошёл один из Карателей. Можно было даже не сомневаться, кто будет выбран на роль палача. Ради всего святого, Великий Канцлер слишком давно метил в кресло Суприма и, конечно, готовил замену. Ещё более жестокую, ещё более безжалостную, ещё более бесчеловечную,
