на Женином снимке показал, в каком месте повреждена кость. В нижней части голени была вскрыта полость, и теперь, как он выразился, гнойная инфекция в идеале должна выйти наружу. Только потушив воспаление, можно будет говорить о восстановлении конечности. Сказал и о том, что, если бы сразу при таком вялотекущем течении болезни был взят общий анализ крови, диагноз был бы поставлен раньше, так как на сегодняшний день СОЭ (скорость оседания эритроцитов) 42 мм/ч при норме 2–10 мм/ч – а это и есть главный показатель наличия воспалительного процесса. Доктор также объяснил, что теперь Жене будут десять дней капать лекарства, делать уколы – всё для того, чтобы помочь организму справиться с воспалением.
– А сколько будем лежать?
– Хорошо, если за месяц управимся.
– Значит, и Новый год здесь встретим? Можно привезти телевизор?
– Да, можно.
Доктор посоветовал завести дневник и записывать любую информацию: по самочувствию, дыханию, количеству принятой еды и жидкости, реакции на лекарства и даже вести учёт выхода мочи и кала. Честно говоря, удивилась последним рекомендациям, но потом поняла, почему это важно. Так азы медицинского ухода стали входить в мою жизнь, а фиксирование ежедневных подробностей приведёт в будущем к достоверным воспоминаниям.
Всё это обсудили с Сашей. Сидели, держась за руки, и понимали, что на вопрос, кто виноват, – нет ответа. Виноват мальчик, ударивший Женю? Виноват доктор, не пославший на снимок и анализ крови? Виноваты мы, не придавшие ситуации серьёзного значения? Виноваты воздух, вода? Кто? Что? Почему стечение этих обстоятельств привело моего сына на больничную койку? Почему в конце концов страдает сейчас он, а не я?
Уже позднее я узнала о статистике данного заболевания на то время: выздоровление – 67 %, 23 % – с последующими рецидивами, 7 % – никогда не вылечивают, а 3 % – смертельные случаи. К большому сожалению, в 67 % мы не вошли.
Процесс лечения был запущен, и тяжёлое состояние Жени подтверждало, что болезнь не отступает. Я стала взрослеть, прекратила жалеть себя и поняла, что только я могу помочь своему сыну и только я несу ответственность за его выздоровление. Надо бороться? Я буду бороться. Надо надеяться? Я буду надеяться. У меня хватит сил и терпения на то, чтобы помочь моему маленькому мальчику…
В этот день у нас было ещё два посетителя, о которых нужно обязательно рассказать. К вечеру Саша привёз на машине схимонаха Никиту из Тихвинской церкви провести обряд соборования болящих чад. Всё это организовали тётя Валя с двоюродной сестрой Мариной. Воскресную школу этого храма посещал Серёжа, старший Маринин сын. Конечно, мы просили разрешения у Красюка С. А. Он буркнул, что это возможно после шести часов вечера, когда останется только дежурный персонал, чтобы не нарушать режим больницы. Естественно, обряд провели и для Ромы. Всё прошло достаточно торжественно, как мне показалось. Лишь один момент не давал покоя: когда Саша вёз отца Никиту обратно, святой отец сказал, что переживает больше за чадо Евгения, ибо его состояние очень тяжёлое.
Чуть позже к Роме с Машей приехала её старшая дочь Лена, студентка второго курса
