и зашипел:
– Вернеш-шь… вернеш-шь…
– Нет… не будет этого… – Зара попыталась вырваться, но Белоглазый крепко сжимал ее руку.
– Не будет этого… – повторила цыганка.
– А вот мы посмотрим…
Вдруг рядом прозвучал тоненький детский голосок:
– Дяденька, дай копеечку!
Белоглазый обернулся на этот голос.
Рядом с ним на сиденье машины сидел невесть откуда взявшийся чумазый цыганенок. Он тянул к Белоглазому смуглые ручки и повторял:
– Дай копеечку! Дай копеечку!
– Ты что ребенка мучаешь! – прозвучал в машине еще один голос – на этот раз мужской, низкий, с хрипотцой, и в машине появился здоровенный цыган в черной кожаной куртке, с серьгой в ухе. – Дай ребенку копеечку, а лучше – сотку баксов!
А следом за цыганом в машину уже лезли две или три женщины в пестрых юбках, с бренчащими монистами. Одна – старая, похожая на бабу-ягу из сказки, другая – лет двадцати, с удивительно красивым смуглым лицом, третья – совсем девочка…
– Чтоб вас… – прошипел Белоглазый, пытаясь высвободиться от наседающих на него цыган. – Сгиньте! Пропадите!
– Это можно! – пробасил цыган, и в то же мгновение вся компания исчезла, словно ее и не было в машине.
Вместе с ними исчезла и Зара.
– Чтоб вас… – повторил Белоглазый. – Ладно… придется все сделать самому…
Третьи сутки пылал великий город, центр мира, столица могущественной христианской империи. Третьи сутки пылал Константинополь.
Пылали прекрасные дворцы вельмож и царедворцев, пылали величественные храмы, пылали богатые купеческие склады, полные немыслимых сокровищ – драгоценных тканей и удивительных фарфоровых сосудов из далекого Китая, самоцветных камней из чудесной Индии, пряностей и украшений, привезенных византийскими купцами из богатых стран сказочного Востока.
Столь много было этих сокровищ, что дым, стелившийся над великим городом, приобрел сладостный аромат гвоздики и корицы, аромат ладана и мирры, аромат сандалового дерева и палисандра.
Третьи сутки пылал Константинополь, захваченный не воинами Аллаха, но грубыми, неотесанными варварами, приплывшими на берега Босфора из Лангедока и Бургундии, из Штирии и Саксонии, из Фландрии и Прованса.
Они приплыли сюда, чтобы освободить Святую Землю от неверных, чтобы пролить кровь за святыни Христовой веры, чтобы получить отпущение своих многочисленных грехов, но под влиянием жажды наживы, разгоревшейся при виде несметных богатств Константинополя, забыли о своих благородных целях, забыли о христианском милосердии и предались грабежам и разбою.
Призванные царевичем Алексеем, сыном свергнутого и ослепленного императора Византии Исаака Ангела, крестоносцы после длительной осады захватили Константинополь и теперь грабили его.
Третьи сутки они хозяйничали в немногих кварталах, чудом уцелевших от пожара, третьи сутки они грабили дома богатых византийцев, лавки торговцев
