я осторожно, стараясь не провалиться в какую-нибудь коварно скрывшуюся в траве яму или колею, пошла в сторону дерева. Подойдя к границе круга с высохшей травой, я медленно пошла вдоль неё, стараясь не заступать на «мёртвую» территорию.
Обойдя дерево, я слегка подкрутила регулятор мощности и фонарик послушно осветил достаточно мирную картинку: возле ствола был расстелен развёрнутый спальник, стоял фонарь, почему-то выключенный, аккуратно стоял прислонённый к дереву Венечкин рюкзак. На спальнике лежал телефон с включённым экраном: от него и исходил этот слабый свет.
Оглядевшись, я решила немного подождать: вдруг приятель просто отошёл по бытовой, так сказать, надобности. Странно, конечно, что, направляясь в сторону от места ночёвки, он не взял ни фонаря, ни смартфона, но мало ли…
Через десять минут, в течение которых я прислушивалась к каждому шороху и скрипу, стало понятно, что Венечки возле дерева нет. Куда он мог деться, оставив всё здесь?
Я стала перебирать все возможные версии и собиралась перейти к невозможным, когда телефон внезапно ожил: кто-то звонил. Переступать невидимую черту и брать аппарат в руки я не собиралась. Напротив, основным желанием стало оказаться от звонящего телефона как можно дальше, желательно вообще в другом регионе. Мелькнула было дикая мысль, что звонит сам Венечка, но понимание того, что у приятеля один телефон и он лежит передо мной, заставило от этого предположения отказаться.
Я молча таращилась на упорно не замолкающий телефон и лихорадочно пыталась сообразить, что мне делать: по идее, надо бы ответить, но как до аппарата добраться? Вступать в заметный даже в темноте круг сухой травы я не собиралась ни за какие деньги. Получается, что или телефон чудесным образом подползёт ко мне, или… Тут я представила себе бодро ползущий по траве Венечкин смартфон и поняла, что это не самая удачная идея.
Пока я терзалась сомнениями, тот, кто пытался дождаться моего ответа, видимо, сообразил, что к аппарату я не пойду. Поэтому кнопка вызова самостоятельно переползла вправо, и над поляной раздался голос, который я сегодня уже слышала. Не могу сказать, что я испугалась: видимо, сознание уже перешло какую-то грань, после которой страх становится чуть-чуть другим. Я словно смотрела на всё со стороны, мозг блокировал мысль о том, что это я, Соня Румянцева, стою глубокой ночью посреди странной поляны в ещё более странном лесу и слушаю, что хочет мне сказать голос, имеющий явное потустороннее происхождение. То есть свою норму паранормального я выбрала нет на пятьдесят вперёд, это вне всяких сомнений, поэтому слушала даже, пожалуй, спокойно. Я бы сказала, философски: от меня ведь уже ничего не зависит.
– Привет, – низкий голос, если бы он не был абсолютно невозможным, наверное, можно было бы назвать красивым: глубокий, бархатный, завораживающий, – почему ты не хочешь со мной говорить?
– Вас это удивляет? – я откашлялась, чтобы не пищать, а говорить нормально. – По-моему, в этом нет ничего странного.
– Я
