style="font-size:15px;"> «Забудь уже!» – взбунтовался психоз.
Он смеялся над моей наивностью и надо мной, повторяя, что та девушка боялась встречи.
«Почувствуй эту боль! – засмеялся рассудок. – Когда ты неоправданно вселяешь ужас в сердце!» – И при мысли об этом меня свернуло в клубок от боли, вызванной непониманием.
День сто тридцать седьмой.
Я поговорил с хозяином дома, в котором нас приютили. Оказалось, что работы много… очень много работы… В первый же день кожа с моих ладоней осталась на лопате. Это было больно… но это была приятная боль. Никогда раньше я такого не чувствовал. Впервые мои ладони покрылись чем-то большим, чем тонкий слой краски с бумаги. Теперь на моих руках были земля, кровь и собственный пот. Возможно, впервые за все годы, проведённые на планете, я почувствовал себя…
«Человеком, – хотел было подумать я, но остановился. – А что это значит «быть человеком»? – вопрос, который заставил меня прервать череду размышлений.
– Эй! Что значит быть киборгом? – обратился я к своему другу.
– Работать, – ответил тот, не воспользовавшись ни единой секундой на раздумье.
– То есть ты хочешь сказать, что человек – тот же самый киборг? – хмыкнул я, понимая, что истина где-то рядом.
– Нет. Быть человеком… другое, – сказал мой друг.
– Да? И что такое быть человеком, по-твоему? – спросил я, пользуясь очень удачным случаем.
– Работать и чувствовать себя отбросом, – сказал киборг. – А быть киборгом – просто работать. Не испытывая ненависти ни к работе, ни к окружающим, ни к себе.
Мне нечего было ответить на это заявление. Даже рассудок и психоз не изъявили никакого желания высказаться, так как согласились с тем, что сказал киборг.
«Всего лишь грязь», – выдохнул рассудок в огромной, опустошенной комнате, где обычно размещаются мысли, и его слова застыли в пространстве стен в виде протяжного эхо.
День сто тридцать восьмой.
Моему другу соорудили протез, чтобы заменить обломок. Это были компактные пневматические щипцы, которые прекрасно хватали и крепко удерживали самые различные предметы. За это мы расплатились частью заработанных денег.
Я уставал до крепкого сна. Впахивал до полного отсутствия мыслей. Даже голоса психоза и рассудка перестали донимать меня, и я почувствовал спокойствие. В связи с этим, я осознал одну истину: «Человек счастлив, пока чем-то занят». Самое главное в том, чтобы не давать мозгу продуцировать мысли. Как только в голове начинают копошиться мерзкие червячки раздумий, сразу дела кажутся утомительными и длинными. Мысли – яд для тела и для души…
– О чём думаешь? – спросил меня мой друг, вырывая из закрывающейся клетки.
– Ой… да так, – ответил я, продолжая кидать сено вилами.
– Лучше начни размышлять о том, куда мы отправимся дальше, – сказал он, хватая тележку при помощи своей руки и нового протеза. – Ты же не собираешься
