об этом, – предупреждаю её вместо того, чтобы и дальше притворяться.
У меня на лице всё написано, оттого-то Карина и выглядит несколько озадаченной, уже собирается что-то ещё сказать, как звенит звонок, а я и секунды не жду, чтобы подхватить сумку и выйти. Мне даже от взгляда Антоновой хочется сбежать. От всех.
Я знаю, что выглядела ужасно, доводя Дану до слёз, мерзко, когда светила Арсу улыбочками.
Мне просто тошно…
Ненавижу, что вообще приходится чувствовать. Вину, разочарование, боль.
Несусь по коридору, сама не знаю, куда хочу скрыться, но мне нужна пауза, чтобы продумать, как вести себя дальше. У меня паника нарастает от понимания, что я вот-вот и сломаюсь.
Он до сих пор может пробить всю мою защиту.
Залетаю в женский туалет и первым же делом иду к зеркалу. Не знаю, что хочу увидеть в своём отражение, но мне страшно, что все мои чувства и правда наяву.
Стою, уперевшись руками в раковины, и медленно выдыхаю.
Мои глаза выглядят так, словно я загнана в угол. Ужаснейшее ощущение беспомощности. Это вообще я?
Отхожу от зеркала, останавливаясь прямо посреди первой «комнаты». У меня совсем нет времени на раздумья, а не вернуться сейчас означает…
Арс.
Дверь открывается, кто-то выходит, но я даже не вижу, кто. Его глаза только вижу, и они не обещают ничего хорошего. Мне некуда бежать, а к новому бою… впервые я не готова.
*Моргенште́рн (нем. Morgenstern, букв. – «утренняя звезда») – холодное оружие ударно-дробящего действия в виде металлического шара, снабжённого шипами.
*Иога́нн Кри́стоф Фри́дрих фон Ши́ллер – немецкий поэт, философ, теоретик искусства и драматург, профессор истории и военный врач, представитель направлений «Буря и натиск» и романтизма в литературе, автор «Оды к радости», изменённая версия которой стала текстом гимна Европейского союза.
Глава 5. Арс
Рогозина вылетает из кабинета первая.
Уходит, как всегда, первоклассно, стуча каблуками и с гордо поднятой головой. А я… черт!
Чтоб его, ни фига не остыл. Весь последний час только и удерживал себя, чтобы не вытащить её прямо у всех на глазах.
Теперь же никаких преград нет.
– Арс, не надо! – перехватывает меня за руку Дана, когда подрываюсь, чтобы догнать эту стерву. – Не надо, пожалуйста, с ней ссориться. Только не из-за меня.
На секунду я торможу себя, переводя взгляд на Дан. В её глазах слишком много отчаяния. И ещё час назад не нашлось бы ни единой причины, по которой мог бы не услышать её или сделать что-то, что расстроит её.
Всего какой-то час назад, я был уверен, что Рогозина больше не сидит у меня под кожей, что смогу на неё нормально реагировать.
Отпустило. Уверен же был, что отпустило. И даже больше не хочу ей отомстить. А потом стоило только увидеть, как она входит в кабинет, чтобы понять, что этот год будет для меня самым настоящим испытанием.
