О портрете я знаю давно. Вряд ли я вообще кому-то рассказывала о том, что Аня его реставрирует, и что после реставрации он находится на даче у Насти, потому что ещё пахнет свежей краской. Нет. Об этом мне и в голову никому не приходило говорить, просто не за чем.
– Значит, вы считаете, что имела место обычная дачная кража, и портрет был украден случайно, что преступник не знал о его ценности?
– Даже Настя не знает о его ценности! – вспылила вдруг Надежда. – Ценен ли о вообще? Как произведение искусства, а не как память? И да. Я считаю, что была обычная дачная кража. По мелочи там ведь тоже что-то взяли. Кстати, и полиция считает точно так же.
«Да, да. А этот журналюшка самый умный», – подумал я за Надежду. Она снова усмехнулась, будто прочитав мои мысли.
– Так что ничем я вам помочь не могу, поищите преступников в каком-нибудь другом месте, подальше от меня и моих знакомых. Позвольте вас проводить, господин журналист? – резко сказала Надежда.
– Очень жаль, что вы не хотите сотрудничать, я думал, что Настя вам подруга, – сказал я, вставая.
– Мне-то она подруга, – кивнула девушка. – А вот вы-то зачем лезете в эту детективную историю, мне совершенно непонятно. Наська вам что ли приглянулась? Надеетесь завоевать её сердце, совершив подвиг?
«Неужели мои мысли написаны у меня на лице? – поразился я. – Вот и Анна догадалась сразу.»
Я в свой ответный взгляд вложил то же презрение, с которым встретила меня Надежда, и сам же поморщился от этого. Недостойно мужчины, дедушка Скорняк не одобрил бы. Надежда посмотрела на меня с интересом:
– Ну, дерзайте. Может и выйдет у вас что… с портретом, я имею ввиду. А с Настей вряд ли, уж не обессудьте за откровение.
– А это отчего же? – нахально поинтересовался я.
– А от того-то! – также нахально ответила мне вредная Надя. – Позвольте вас проводить до выхода.
Я, конечно, позволил, потому что ничего другого мне не оставалось.
«А почему это она так уверена, что с Настей мне ничего не светит… На что это она намекала?» – я злился.
Дома я снова погрузился мемуары декабриста… Нет! Он всё-таки любил свою Настеньку и плакал от горя, когда прощался с ней в Ярославле. Я с интересом читал «записки». Мне даже показалось, что живу я вовсе не в то время. Почему-то упорно в мысли лез Пьер Безухов и ужасно хотелось перечитать «Войну и мир». И снова зачем-то вспомнилась школа: «Война не есть способ решения проблемы»… Не есть способ… И снова и снова словосочетание «тайное общество» щекотало нервы и тревожило душу. Необъяснимо.
Я проворочался почти всю ночь, сон упорно бежал от меня, мысли неизменно возвращались то к Насте и её картине, то к треклятому выражению «тайное общество». Я понимал, что мне не найти преступника, главные свидетели являются друзьями потерпевшей, а, возможно, и виновными в краже. Что мне делать? Позвонить Анастасии и сказать, что я понял: детектив из меня никудышный, а всю эту историю с превращением меня в Шерлока Холмса я затеял исключительно
