в штаб, и тотчас поехали в 31-й полк полюбоваться нашим трофеем.
Аппарат оказался действительно совершенно новеньким, последней конструкции[139], на нем нашли чудный фотографический аппарат[140], снимавший на расстоянии 2-х верст со всеми подробностями, объектив в нем был так устроен, что приближал к себе все видимые предметы, и детали местности выходили на снимках поразительно отчетливо. Кроме фотографического аппарата, на аэроплане оказался и беспроволочный телеграф новейшей конструкции. Пуля одного из стрелков 31-го полка угодила как раз в бензиновый бак, который оказался пробитым насквозь, летчикам ничего не оставалось, как спланировать, они пытались это сделать на свою сторону, но наши направили на них ружья, и они предпочли не рисковать. Летчики – их было два – имели весьма сконфуженный вид, но с гордостью заявляли, что уверены в победе, что у них всего вдоволь на 2 года, и им сейчас легче воевать, чем в начале. Их отправили в штаб армии.
Обход окопов 29-го полка
21 ноября я осматривал окопы 29-го полка, наиближайшего к немцам. Между нашими и немецкими окопами было всего 300 шагов, и потому этот полк постоянно подвергался обстрелу. Этому обстрелу подвергся и я, это было мое первое настоящее боевое крещение. Обстреливали меня и моих спутников три раза, когда мы шли ходами сообщения между взводами по совершенно открытым местам, и наши папахи ясно были видны немцам. В одном из этих мест нас буквально засыпали пулями, было, конечно, неприятно с одной стороны пропасть ни за грош, но с другой стороны в душе чувствовался какой-то спортивный задор, и я нарочно замедлял шаги и даже останавливался, обращаясь с ненужными в сущности вопросами к ротному командиру и офицерам; это было своего рода ненужное бахвальство, хотелось показать свое хладнокровие. И все же, когда я вошел в окопы, прикрытые от оружейного огня, я почувствовал какое-то облегчение и помолился в душе, что остался невредим.
В окопах было уже безопасно, но звуки от ударов пуль о деревянные козырьки производили впечатление гораздо более неприятное, чем свист пуль. Я заметил при этом одного стрелка, стоявшего у бойницы, в которую особенно ударялись пули. Этот стрелок стоял весь посиневший и дрожавший. Я спросил его: «Чего ты дрожишь? холодно, озяб?» «Никак нет». «Боишься пуль, немцев?» «Никак нет». «Чего же ты боишься? Начальства?» «Так точно», – обрадовано ответил он. Мы не могли удержаться, чтобы не расхохотаться.
На другой день начальник дивизии и я были приглашены на обед в наш передовой отряд Красного Креста в дер. Зарудичи. Обед был чудный, нас принимали с трогательным гостеприимством. Во главе отряда уполномоченным состоял премилый и симпатичный князь Святополк-Мирский[141]. После обеда он нас привез домой на чудной тройке.
В этот день, вернувшись домой, начальник дивизии дал мне новое и очень трудное поручение – заняться продовольствием дивизии,
…Аппарат оказался действительно совершенно новеньким – имеется в виду многоцелевой самолет Альбатрос C–III с мотором Мерседес 160 л. с.
…фотографический аппарат – длиннофокусный аппарат со шторно-щелевым затвором, производства немецкой фирмы Герц-Аншютц.
…Святополк-Мирский Михаил Николаевич (1870–1938), князь, камергер. В 1915–1917 гг. уполномоченный Гродненского передового санитарного отряда РОКК. После 1918 – в эмиграции в Болгарии, позднее в Польше.
