в кафе Пашковски.
Человек с карманными часами дожидался его.
Майя не сдвинулась с места. Она по-детски смахнула слезы тыльной стороной ладони. Потом порылась в карманах куртки, вынула маленький конверт, аккуратно заклеенный, и протянула Пьетро:
– Когда я сказала Эве, что пойду к человеку, которого зовут улестителем детей, она вручила мне это.
Джербер уставился на письмо, которое Майя протягивала ему, прилагая все усилия, чтобы рука не дрожала.
– Это для вас, доктор Джербер. Но я не знаю, что там написано, Эва не захотела сказать.
Брать письмо у него не было ни малейшего намерения: по тому, как истрепался конверт, Пьетро догадался, что девушка таскает его в кармане бог знает сколько времени. И стало быть, она лжет. Послание Эвы предназначено не для него.
– Сколько моих коллег, детских психологов, отказались от вашего случая?
Девушка опустила руку с письмом и потупила взгляд:
– Только вы и остались.
По идее, он должен был обидеться. Но, имея в виду свою репутацию, в последнее время подпорченную, Пьетро Джербер сразу сообразил, что не его выбрали первым. Однако и последней надеждой для пациента ему быть не хотелось. Он глубоко сочувствовал Майе Сало, ведь было очевидно, что она очень любит девочку, за которой ухаживает, хотя та ей не родная и они знакомы всего несколько месяцев. Но это, увы, ничего не меняло.
– Мне жаль, но я не смогу заняться вашей проблемой.
4
Старый плащ «Бёрберри», когда-то принадлежавший синьору Б., был наилучшей защитой в этот ветреный вечер конца февраля. Зато коричневые ботинки «Кларкс» с изношенной подошвой на каждом шагу скользили по булыжникам мостовой. Дождь перестал, но воздух был пропитан влагой. Вокруг фонарей призрачной рекой струилась оранжеватая дымка, и дворцы исторического центра казались ее берегами.
В тумане, застилавшем глаза, кафе Пашковски с его яркими огнями и призывными звуками концертино показалось Пьетро Джерберу надежной и уютной гаванью.
Он пересек пустынную площадь Республики и переступил порог старинного заведения, оформленного в стиле ар-деко.
Как только он вошел, официанты и другие служители в униформе, выстроившиеся за стойкой из дерева и латуни, обернулись к нему, готовые услужить. Но едва они разглядели, какой у посетителя потрепанный вид, как их улыбки погасли.
Несколько клиентов, так же как Джербер, нашли приют среди ароматов старых вин и звуков классической музыки. Не обратив на него никакого внимания, они продолжали болтать, потягивая коктейли с вермутом из хрустальных бокалов и слушая скрипичный квартет, исполнявший «Зиму» Вивальди.
Пользуясь тем, что остается невидимым, Джербер погрузился в атмосферу места, застывшего во времени, и по черным и белым плиткам пола направился в зал с высоким потолком и белыми люстрами-полусферами, похожими на огромные глазные яблоки.
Переходя
