я что-нибудь действительно вытворяла – на этот раз уже сознательно и целенаправленно, и так по кругу – все три первых школьных года…
Ну, а потом Брежнев действительно приехал – как нам и обещали. Встречать его в аэропорт «Бина» поехало много народу – с маминой и папиной работы, дети со всех школ острова. Не взяли только самых маленьких: в нашей школе первые и вторые классы, а в Димкиной – первые.
Чтобы я одна не была весь день дома, мама попросила тётю Владу, Димкину маму, позвать меня к ним, когда Димка придёт из школы. Я училась во втором классе, и нам разрешили в школу не приходить. А Димка учился в первом и в другой школе, ему с утра пришлось ненадолго пойти на занятия. Вернувшись, он пришёл за мной.
Мы с Димой играли, смотрели телевизор и обедали. А потом тётя Валя дала нам гранаты. Мы пошли на балкон и стали их резать. Балкон у них был закрытый, и там часто сидела Димкина бабушка, наблюдая за двором. Резать гранаты мы решили Димкиным ножиком – самодельным, из узкой металлической полосы. Ножик был тупой, и гранаты разрезались с брызгами. Было очень весело, и мы смеялись.
В пятом часу Димка пошёл за Оксанкой – в садик, а я побежала домой: мне надо было успеть всё убрать. Утром я всё перевернула, и теперь надо было разложить вещи по местам – до прихода родителей.
На следующий день я спросила в продлёнке у Глафиры Ивановны про Брежнева – что они видели. Учительница сказала, что Брежнев ехал в машине и пил водичку.
Таким мне запомнился приезд Брежнева незадолго до его смерти – последний его приезд в Баку.
Лужи
Вообще-то настоящей лужей была только одна. Второй водоём был болотом. У нас его называли «прудом».
Куда именно я сначала свалилась, я не помню, но оба случая относятся к начальной школе.
…Всю ночь шёл дождь, и лужа по соседству с новостройками была очень большой. Мы с Настей были в резиновых сапогах: я – в синих, Настя – в розовых. И первой в лужу залезла Настя. Она уже стояла посреди лужи, впав в привычную для себя задумчивость, когда и мне захотелось пройтись по воде. Дойти до Насти я не успела: поскользнувшись на склизкой почве, я не смогла сохранить равновесие и вместе со своим портфелем – большим, мягким, вишнёвым, с улыбающимся жёлтым яблоком – свалилась в воду.
Плакать и подниматься из лужи я начала одновременно. Вода лилась с меня и портфеля, вода хлюпала в сапогах, мокрыми были даже косички и бантики, и плакала я, не слушая никого и не отвечая. Проходившая мимо женщина захотела отвести меня к себе домой, от чего я стала плакать ещё сильней: я знала, что к незнакомым ходить нельзя, а женщина знала мою маму и позже рассказала ей о своей попытке помочь.
Не обращая внимания на растерявшуюся Настю и прохожих и продолжая плакать, я побрела к маме на работу – до треста было гораздо ближе, чем до школы, и намного ближе, чем до нашего дома.
К третьему-четвёртому уроку я была в школе – в сухой одежде и с высушенными портфелем и учебниками.
…В
