слышный: – Впервые это произошло на моё двенадцатилетие. Он приказал мне казнить одного взявшего, но не вернувшего нам денег человека на глазах у его семьи. От меня требовалось отсечь ему голову. Я не смог этого сделать. И тогда отец велел мне снять рубашку и подставить голую спину. Он много курил, поэтому в руках у него уже была сигарета.
Ему не нужно продолжать, чтобы я поняла, что произошло далее. Сердце сжимается до боли, у меня начинают дрожать руки и потеть ладони. Но тем не менее, Гай продолжает:
– Он потушил о мою спину сигарету. Держал её до тех пор, пока она не потухла окончательно. Мне запрещено было издавать хоть звук. Я вонзил зубы в губы до крови, потому что боялся, что вырвется крик. Когда я встал, он сказал, что впредь моя спина будет напоминанием о моей слабости. О слабости, которая не дозволена тем, кто был рождён с кровью Харкнессов. С тех пор, он называет мою спину доской наказаний.
У меня пересыхает во рту. Перед глазами живо появляется двенадцатилетний Гай, совсем ещё ребёнок, с задранной кофтой, подставивший спину родному отцу, который безжалостно тушит о него сигареты.
Тот случай был не единственный. Шрамов у него очень много.
– Мне так жаль, – тихо шепчу я, борясь с желанием разрыдаться. – Правда, жаль…
Он поворачивается обратно.
Мне становится дурно от того, что я буквально заставила его пережить та ужасные события вновь. От нахлынувшей волны сожаления я опускаю голову, понимая, что никогда не знала подлинную историю Кровавого принца, которого таковым сделал его отец. Ведь если с детства учить ребёнка убивать, кто вырастит в итоге?
– Никто не заслуживает подобного отношения к себе, – продолжаю я, пока голос дрожит, выдавая всю мою ничтожность. – Никто. И ты тоже. Я…
– Может быть, однажды я верну тебе твою жизнь, – говорит он. – Может быть, однажды тебе не придётся знать, кто я такой. Возможно, ты забудешь всё, что у тебя было по моей вине, Каталина, но я хочу, чтобы ты знала: ты дала мне веру в то, что мир необязательно такой прогнивший и мрачный, каким он был для меня всё моё детство и являлся таким и по сей день. Ты дала мне веру в людей. – Гай касается моей руки, тянет к себе мою ладонь, перебирает пальцы. – Дала веру в лучшее. Вот, почему я не смог выполнить свой долг. Потому что впервые в жизни я понял истину. Потому что понял, что ты тот человек, ради которого я без сомнений могу отдать жизнь. Человек, которого я полюбил, хотя думал, что не мог.
Он сплетает наши пальцы, и его касание вызывает дрожь по всему моему телу. Вместе со взглядом. А взгляд у него головокружительный. Такой, что невозможно отвернуться, невозможно отвести глаза. Хочется в нём затеряться.
На Гае всё ещё нет рубашки, и от этого факта дыхание у меня сбивается, собственные лёгкие предают меня, заставляя грудь заметно опускаться и подниматься.
– Пожалуйста, дай мне шанс, – шепчет он. – Не отнимай у меня хотя бы этого.
И я взрываюсь от желания пасть на колени перед ним и извиняться. Извиняться
