и изрезанной паучьей сетью трещин. Линия горизонта по причине местного оптического эффекта была опасно наклонена влево под углом приблизительно в десять градусов, отчего Кондратьеву казалось: сойди на землю, и тут же под тобой поедет каблук, ты рухнешь навзничь и, размахивая руками, покатишься куда-то вниз всё быстрее, быстрее. И в любом случае угодишь в один из этих бездонных провалов.
– Одного не понимаю, – сказал Вандерхузе, неодобрительно провожая глазами очередной «колодец». – Зачем было высаживаться в двадцати пяти километрах от цели? К чему променад?
– Не доверяю цирку шапито, сколоченному посреди кладбища, – ответил Горбовский. – Есть у меня ощущение, что нас не ждут.
– Ещё бы, – буркнул Яков. – Нам же не выслали контрамарки.
– Па-азвольте, – задрал брови Горбовский. – Ну а цветные полосатые палатки, развевающиеся вымпелы на пиках? Опять же мальчики-трубадуры на входе?..
– Э-м-м, – промычал Вандерхузе и пожевал губами.
– От этой планеты одна головная боль, – пожаловался Кондратьев. – я здесь каких-то два дня, а уже гложет тоска по дому. Ещё эти ночные кошмары. Теперь трубадуры. Откуда?
– Это такой юмор, – пояснил Вандерхузе. – Леонид полагает, что смешно.
– Я считаю, Сергей Иванович, – медленно сказал Горбовский, разглядывая рубчатый пол под креслом, – что мальчики здесь ни при чём. Они вообще не местные, они гастролёры.
– Вы про оазис, – сообразил Кондратьев, и ему стало неловко.
– Да, про него. Я, видите ли, хочу знать, почему разум на планете сошёл с ума. Мы тоже были близки, но вовремя одумались. Победили джутовые мешки, ликвидировали частную собственность и стали наконец людьми.
– Возможно, они тоже попытались стать людьми?
– К сожалению, они двинулись в противоположную сторону, – вздохнул Горбовский и поднял глаза на Кондратьева. – Вы думаете, Сергей Иванович, эта короста под нами – что? Это бывший плодородный слой почвы со всем тем, что на ней росло, ездило, ходило. Представьте планету как яблоко. С него срезают кожуру, кладут её в рот, пережёвывают, а затем укладывают обратно. Разумеется, уже с дырами, потёртостями и царапинами. я здесь уже неделю, меня, как и всех, мучают кошмары, но, как сказал бы Яков, я рву и мечу. И ведь в точку, рву и мечу. Потому-что КОМКОН заседает, Бадер в пути, а доктор ксенопсихологии Комов решает проблему казуальности. Но вот вчера пришли новые материалы, и я посчитал, что дальнейшее промедление преступно. Мы примерно знаем, что случилось. Тотальный ксеноцид. Мы знаем, что они негуманоиды. Но до сих пор не знаем – почему? По плотности останков получается, что их было на порядок больше, чем нас. Они уже вышли в космос, вполне уверенно осваивали свою солнечную, принялись за терраформирование ближайших планетоидов. Всё как на Земле.
